Коваленский ответил не сразу, а предварительно взвешивая что-то на внутренних весах.
– Видишь ли, Александра, я хотел бы тебе доверять. Правда. Но – пока не могу. Как меня раздражает эта твоя вода, которую ты нарочно пьёшь… «Ну-ка, чайка, отвечай-ка, друг ты или нет?» Давай ещё поживём, пообщаемся, у тебя первая горячка пройдёт, ты ко мне привыкнешь, может, и домой ко мне зайдёшь вечерком, верно? Может ведь такое случиться? Сейчас откровенничать не стану. А как я, между прочим, смотрелся с губернатором?
– Нормально смотрелся. Воспитанный мужчина средних лет, интеллектуал-перерожденец. Не лебезил и не заискивал. Держал тон специалиста по вопросам. Меня только удивило, как ты элегантно животик подобрал.
– Ничего я не подбирал!
– Ну, значит, это он сам подобрался, по личной инициативе.
Удалось разозлить.
Коваленский взял себе ещё порцию коньяка и ядовитым голосом попросил принести самую большую бутылку воды без газа для дамы.
– Это для твоей нравственной чистоты – укрепить окончательно. Итак, я – перерожденец? И в кого же я переродился?
«В гусеницу», – хотелось мне сказать.
– А чёрт вас разберёт, кто вы такие. Не знаю. Я тебя помню большим скептиком насчёт всевозможных властей и их идеологий. Ты всё Иосифа Бродского декламировал. Как-то силился отличать правду от кривды. А теперь такое впечатление, что ты как-то совсем отошёл от тех мест, где ещё худо-бедно бывает правда.
– Правда? Правда? – скривившимся ртом выговорил Коваленский. – Я тебя уверяю как историк, если бы русские поняли правду о себе, так они бы всем миром утопились в своих реках.
– Я тоже так думаю. Поэтому и не работаю советником при губернаторе.
– А. Понял. Поймала. Расколола!
– Чего тебя раскалывать, когда и так понятно, что ты врёшь как дышишь.
– Это сложный вопрос.
– О, безумно сложный. Прожил человек сорок лет с гаком, и ни малейшей пользы никому. Жену довёл, что она чуть не босиком от тебя сбежала, ребёнка потерял, профессии никакой и не было никогда, а мужские гормоны-то своего требуют. Значит, надо в игры играть, надуваться, принимать позы, изобретать значения. Лучше бы научился брюки шить, ведь твой дедушка, отец академика, брюки шил? Вот он был молодцом. А вы с папашей – головоморы. Специалисты по головам – чтоб морочить.
– Молчать про отца! – и он ударил ребром ладони по столу.
– Слушай, Лев, я тебе сразу сказала – оформим развод.
Он потирал ушибленную руку.
– Да… вспомнили молодость. Как мы с тобой ругались!
