Ты скажешь – а вот при советской власти какую идейную махину удалось соорудить и на людей обрушить. Так там настоящий огонь горел – недобрый, адский, но огонь. А у вас что горит? Ленивыми пальчиками вы перебираете загаженные слова и хотите из них себе усадьбу соорудить, неприкосновенный заказник для начальников…
– Трогательно. Я чуть не расплакался. Только пока мы будем ходить по своей земле, чтобы она не расползалась, с востока подойдут китайцы, а с юга – азербайджанцы и чеченцы. Мы, значит, станем просить пощады у отца-матери, а эти будут торговать и рожать.
– Ну, дело-то простое, дружочек – кто имеет русских женщин, тот и Россию возьмёт, и никакие твои докладные записки не помогут. За себя не скажу, не пробовала, а китайцев мне хвалили в этом смысле, да и чёрненькие трудятся исправно на ниве…
Не надо было поддерживать этот разговор. За столько лет не могу привыкнуть, что люди, спрашивающие «а как вы думаете?», вовсе не нуждаются в ответе.
– Эх, Саша, – вздохнул Коваленский, вертя в пальцах бокал с коньяком, – насчёт женщин ты права. Тут специальные социальные программы нужны.
– Ты шутишь так, что ли, со мной? Социальные программы! Да ведь природа, которая и вокруг, и внутри нас, она – против нас, не хочет она нашего размножения, а хочет, чтоб мы дружной русской вереницей съебли за синей птицей. Ты, ежели теперь при власти, настоящие документики посмотри – что с детишками происходит, что в семьях, что там с гинекологией и потенцией, глянь в статистику стихийных бедствий и катастроф, а потом советуй губернатору адресные выплаты малоимущим, или какая у вас там ещё лабуда сегодня в ходу. Занимаешься фасадом слов, так не спрашивай меня, что я думаю.
– Природа против нас? Откуда информация?
– Приватная. Секретная.
Коваленский благодушно рассмеялся.
– Понятно, Александра Николавна, вы, значит, секретный агент природы!
– Как большинство женщин.
Появилась Тамара Петровна с двумя незабвенными клеёнчатыми сумками, их в народе кличут «сумками челнока», в красно-синюю клетку. Я их в продаже не видела, и откуда народ взял несколько миллионов этих сумок, остаётся тайной народа.
– Лев Осич, так я пойду? Шестой час.
Коваленский предложил ей коньяку, но Тамара Петровна лишь рукой махнула. Такие разве ж пьют.
– Золото, не женщина, – объяснил «Лев Осич», проводив кариатиду быта. – Учительница бывшая. Я её берегу, на будущее рассчитываю. Понравилась тебе моя Тамара Петровна?
– Какая разница?
