— Приехал? — спрашивала она у Эдельвейс, семнадцатилетней дочери, которая дежурила у ее постели вместе с тетей Джудиттой.
— Скоро, — отвечала тетя, — скоро он приедет.
Это была ложь из жалости. Известий о супруге не имели. Больная не отрывала глаз от двери, как будто ожидала, что вот-вот в нее кто-нибудь войдет.
— Нужно вызвать врача, — сказала тетя Джудитта, — непременно.
Эдельвейс побежала будить Гастона д’Аланкура.
— Скорее, — сказала она ему, — сбегайте за доктором.
Гастон д’Аланкур был старый и верный слуга.
— Синьорина, — сказал он, — я-то схожу, но вы знаете, что селение далеко, а сейчас два часа ночи.
Эдельвейс набросила на плечи накидку и уже несколько мгновений спустя бежала что было мочи по тропинке.
Какая ужасная ночь! После двух недель ясной погоды начал падать ледяной и колючий снег, который, вихрясь, хлестал девушку по лицу. Вокруг была непроглядная тьма. У подножья горы расположились четыре деревушки. Эдельвейс направилась к ближайшей.
Баттиста, убежав от бандитов, стремглав несся с сумочкой Сусанны.
— Потише, — говорил дон Танкреди, обнаруживший свое присутствие, — потише, а то сломаем себе шею.
Поскользнувшись раз шестьсот, Баттиста подпрыгнул от радости: он увидел латунную табличку, на которой была написана фамилия — фамилия врача. Добавим, что табличка была прибита на двери, а дверь принадлежала изящному домику. Беглец уже собирался позвонить и попросить убежища, но дон Танкреди его удержал.
— В такой час, — сказал он, — подумают, что мы воры.
— Самое большее, — заметил Баттиста, — подумают, что это вор и кусочек вора.
Он снова понесся. Ему все казалось, что за ним по пятам гонится вся банда Громилы Джеппи, и при всяком шорохе листвы он ускорял бег. Дона Танкреди трясло и мотало внутри сумочки во всех смыслах — между золотой зажигалкой, любовным письмом, банкнотой в сто лир, надушенным календариком и записной книжкой, в которой были помечены дни свиданий, дни посещения портнихи и дни, когда нужно было сидеть на диете. В какой-то момент старый распутник оказался лицом к лицу с ужасным чудовищем; он отпрянул и упал в мрачную ледяную трубу. На его крики Баттиста открыл сумочку и вытащил дона Танкреди из дыры торцевого ключа, куда тот свалился. Ужасное чудовище, которое его испугало, был брелок.
Старый распутник попросил, чтобы его положили в косметический прибор.
— Там, — сказал он, — мне будет теплее.
Он уютно расположился на подушечке для пудры, но толчки от бегущего Баттисты постоянно швыряли его от пудры к губной помаде. Внезапно дон Танкреди оказался перед зеркальцем; увидев себя наполовину белым и наполовину красным, он ужасно смутился.
