Концерт проходил в шумном людном клубе. Тед выступал где-то в середине программы, и, хотя другие, настоящие комики смешили народ вполне остроумно, Эшлин никак не могла расслабиться и получать удовольствие. Ей казалось, что Теда ждет неминуемый провал, если только выступление другого дебютанта будет мало-мальски успешным.
Дебютант номер один оказался нестриженым юнцом, отработавшим свой номер под Бивиса и Батхеда. Публика была безжалостна. Пока несчастному кричали: «Проваливай, козел!», у Эшлин щемило сердце за Теда.
И вот настал его выход. Под лучом прожектора Тед казался хрупким и беззащитным. Он рассеянно почесал живот, задрал футболку, продемонстрировав резинку трусов и темную поросль на груди. Эшлин одобрительно кивнула. Правильно, может, девушки заинтересуются.
– Входит сова в бар, – начал Тед. Зрители подняли лица. – Заказывает пинту молока, пакет чипсов и десять сигарет. Бармен говорит своему товарищу: «Смотри, говорящая сова».
Раздались редкие смешки, но все по-прежнему ждали развязки.
Тед занервничал и перешел к следующей шутке.
– У моей совы нет носа, – объявил он. Молчание. От напряжения Эшлин чуть не до крови впилась ногтями в ладони.
– У моей совы нет носа, – с легким отчаянием повторил Тед.
И тут Эшлин осенило.
– Как у нее с запахом? – севшим вдруг голосом спросила она.
– Ужасно!
Воздух сгустился от эмоций. Люди оглядывались друг на друга с искаженными мучительным недоумением лицами.
А Тед упрямо продолжал:
– Я встретил друга, а он мне и говорит: «Кто та дама, с которой я видел тебя на Грэфтон-стрит?» А я ему: «Это не дама, это моя сова!»
Вдруг до всех дошло. Смех, сначала тихий, становился все громче, набирал силу, гремел раскатами, и наконец зрительный зал просто лег. Справедливости ради надо отметить: была суббота, и все были пьяны.
Эшлин слышала, как за ее спиной громко шептались:
– Во дает! Полный отпад!
– Желтое и мудрое? – с хитрой улыбкой обратился к залу Тед.
Он уже держал зал, люди сидели, затаив дыхание, и ждали шутки. Тед победоносно улыбнулся.
– Сова, вывалявшаяся в креме!
От хохота чуть не снесло крышу клуба.
– Серое и с сундуком? Восхищенное молчание.
– Сова едет в отпуск. Серая сова, естественно. Зал снова дружно грохнул.
Маститые комики, выпустившие Теда на сцену в порядке великого одолжения, тревожно переглянулись.
– Уберите его, – прошипел Билли Велосипед. – Жалкий наглец…
– Мне пора, – грустно сообщил Тед публике, увидев, как Марк Диньян решительно проводит ребром ладони себе по горлу.
