— Мне нравится, — заметил Рун, вытираясь. — Хороший пейзаж.
Она присела на край полосатого шезлонга.
— А будет еще лучше, когда я закончу.
— Вы восходящая звезда в живописи и к тому же можете вести курс аэробики. — Подкатив второй шезлонг ближе к ней, он сел и слегка погладил ее руку. — Что еще вы умеете делать?
— Поднимать штангу. Это тоже может пригодиться, если придется кому-нибудь влепить пощечину, — заявила Сорча, глядя на его ласкающие пальцы.
Рун хмыкнул, затем лег, растянувшись во всю длину шезлонга.
Она понимала, что не должна смотреть на него, но не могла заставить себя отвернуться, не могла не глядеть на это стройное тело, на игру мускулов под золотистым загаром кожи.
— А вы делаете физические упражнения? — спросила Сорча.
Он отрицательно покачал головой.
— Некогда.
— А как же вам удается выглядеть таким… — она отказалась от эпитетов «красивым» и «сексуальным», — крепким? — спросила она.
— Жиропусканием, — ответил Рун с невозмутимым видом. Она засмеялась.
— Я думаю, что вам следует сделать несколько отжиманий и приседаний, посоветовала Сорча.
— Прямо сейчас?! — запротестовал Рун.
— А почему бы и нет? Упражнения не могут повредить. — Она встала. — Я сейчас покажу вам, как надо это делать. — (Но он не шелохнулся.) — В чем дело? Вы уже стареете?
— Мне всего тридцать четыре.
— Всего? — переспросила она, широко раскрыв удивленные глаза. Рун поднялся с шезлонга.
— Смотрите, — приказал он и сделал двадцать отжиманий, а затем еще столько же приседаний.
Для человека, не занимающегося физическими упражнениями, он обладал значительной силой. Но когда он встал, его грудь вздымалась от учащенного дыхания, и Сорча усмехнулась.
— У вас, кажется, сердце вот-вот выпрыгнет? — спросила она.
— Ах вы, нахалочка…
Рун схватил ее. Сорча стояла возле мягкого кресла, и, когда он прикоснулся к ней, она невольно села. Он принялся ее щекотать, она хохотала, и дело кончилось тем, что он почти лег на нее. Сорча ощутила тяжесть и жар его тела.
— Эти игры до добра не доведут, — сообщила она, как бы констатируя происходящее. Он вскинул брови.
— Игры?
— Если вы будете разыгрывать из себя донжуана, как Марк Холстон, не рассчитывайте на успех. Как раз наоборот: так вы только восстанавливаете меня против себя!
Рун отстранился от нее и сел.
— Я ничего не разыгрываю, — сказал он. Сорча посмотрела на него с сомнением.
— В самом деле?
— В данный момент мне совершенно все равно, кому достанутся ваши акции, — сказал Рун и нахмурился, словно бы сам не ожидал от себя этих слов. — Все, о чем я думаю сейчас, — это о вашей любви.
