— Нет, не знаю, — сказал вдруг Рун. Сорча взглянула на него в ужасе. Она совершенно определенно не задавала ему этого вопроса вслух.
— Что… что такое?
— Я думаю, что действительная причина, почему вы не любите Хорхе, заключается в том, что он женился на вашей матери. И еще потому, что он сделал вас своей жертвой. Поскольку вы говорили, что он начал бороться с вами, думаю, — это случилось из-за вашей привязанности к родному отцу, а Хорхе решил во что бы то ни стало завоевать ваше сердце. А коль скоро это приняло такую враждебную форму, значит, так было суждено. Возможно, вы его только ненавидели, но Хорхе вас и любил и ненавидел. С его стороны это все-таки была любовь, — заметил Рун.
Сорча промолчала, старательно избегая встретиться с ним взглядом.
— Разве вам не приходило в голову, что, оставив такое наследство, Хорхе хотел загладить свою вину перед вами? — спросил Рун.
Она глядела куда-то через его плечо.
— Приходило.
— И что же?
— Но я все равно продам акции и передам деньги на нужды благотворительности. Рун выругался.
— Сорча, ваш отчим умер, его нет с нами! — Услышав свой собственный голос, Рун стал говорить тише. — Хорхе — это уже история, — старался убедить он Сорчу.
Она снова ничего не ответила.
Через несколько минут вальс кончился, и музыканты пожелали всем boa noite.[5] Когда танцующие начали расходиться, а официанты убирать столы, Сорча и Рун вернулись к джипу.
— Вам понравилось жить в коттедже? — спросил Рун, пока они поднимались в гору.
— Очень понравилось: из окон открывается прекрасный вид. Я пишу пейзаж акварелью.
Они подъехали к коттеджу и остановились у калитки. Сорча вышла из машины.
— Спасибо, что подбросили, — сказала она. Рун тоже вышел из джипа.
— Я провожу вас в коттедж.
— В этом нет необходимости, — запротестовала она.
Танцы возбудили Сорчу, и она, как никогда прежде, чувствовала в нем мужчину. Ей хотелось поставить преграду между ним и ею.
— Есть необходимость! Вы не знаете, где вас подстерегает опасность, сухо сказал он.
Сорча показала на короткий отрезок асфальтированной дорожки, ведущей к крыльцу, увитому диким виноградом.
— Вот на этом-то кусочке? Сомневаюсь! — воскликнула она, но он последовал за ней через калитку. Отперев дверь, Сорча зажгла свет в гостиной. — Посмотрите, никто меня не ждет: ни контрабандисты, торгующие белыми рабами, ни бандиты, охотники до серебра. — Она вздохнула. Спокойной ночи.
Рун не двинулся с места и, стоя в дверях, подпирал плечом дверной косяк, — Вы хотите, чтобы я ушел?
