С этими словами она наклонилась и увидела меня.
— Бедная собачка! — сказала она, лаская меня. — Неужели, ты ушла оттуда только для того, чтобы умереть? Это бывает со зверями, я знаю, но я не дам тебе умереть, мой песик.
Она поставила лампу на землю и взяла меня на руки. Я был очень худ в то время, но все-таки для ее ручек ноша была нелегкая. Однако, она не остановилась, а прямо дошла со мной до дома и прошла задним крыльцом через длинный коридор и вверх по длинной лестнице в кухню.
В кухне было тепло и уютно.
— Барышня, что это вы притащили! — воскликнула кухарка.
— Бедную, больную собаку, Марья, — отвечала Лора, садясь в кресло. — Погрейте, пожалуйста, молока, да не найдется ли у вас корзинки или ящика для нее?
— Есть, конечно, — отвечала кухарка. — Но посмотрите, что это за грязная собака, барышня! Неужели вы оставите ее ночевать в кухне?
— Только на сегодня. Она очень больна, с ней случилось ужасное несчастье.
И Лора рассказала кухарке о том, как мне отрубили уши и хвост.
— Так это, стало быть, про нее мальчики все говорили, — заметила кухарка. — Ишь бедняга какая! Ну, пусть лежит тут. Я уложу ее.
Она принесла ящик из чулана, положила в него мягкое одеяло, потом подогрела молока и подала Лоре, которая пошла наверх и вернулась оттуда с какой-то бутылочкой. Она капнула из нее несколько капель в молоко, говоря, что я засну, выпив молоко.
Я полакал немного, но мне было трудно пить. Тогда Лора стала обмакивать пальцы в молоко и давать мне их лизать, а я из благодарности не мог не лизать их.
Когда молоко было кое-как проглочено, Марья осторожно подняла меня и уложила в ящик, а потом вынесла его в прачечную, рядом с кухней.
Лора сказала правду: выпив молока, я скоро крепко заснул и всю ночь не двигался, хотя чутьем и слухом знал, что ко мне кто-то приходил несколько раз ночью.
На другое утро я узнал, что это приходила Лора проведать меня.
Вряд ли можно было бы найти более счастливое убежище для собаки, чем то, в которое я попал. Через неделю, благодаря прекрасному уходу и корму, я почти совсем поправился. Гарри, молодой родственник Морисов, спасший меня из рук Дженкинса, каждый день менял перевязки на моих ранах, а перед его отъездом домой все мальчики устроили мне ванну на конюшне: туда принесли кадку, налили в нее теплой воды и посадили меня туда. Я отроду не купался, и на первый раз мне это показалось очень страшно. Лора стояла подле, смеялась и ободряла меня, говоря, что я не должен пугаться потоков воды, катившихся на меня с головы.
