— Вопрос, видите ли, не так прост, однако, — сказал Гарри, — мы невольно должны коснуться жгучего вопроса насчет капитала и труда. В Нью-Йорке, Макевель, мне пришлось работать в больницах. Там я немало видал не только немощных стариков, но и молодых людей, которых непосильная работа сломила во цвете лет. Тут были рабочие с шахт, плотники, каменщики и всякие другие люди, живущие всю жизнь тяжелым трудом. Они отдали жизненные силы на службу людям, а сами стали калеками. Перебиваясь со дня на день, оторванные от семей, они видели только труд и лишения, не имея никогда возможности уйти из этой жизни до тех пор, пока болезнь не свалила их. Нет, не так мы живем, как должны бы жить!
— Хорошо, Гарри! Я с тобой вполне согласен, — раздался за нами голос господина Вуда.
Гарри встал и предложил стул отчиму.
— Нет, спасибо! — сказал господин Вуд. — Твоя мать зовет всех к чаю. Горячие оладьи простынут и не будут вкусны.
Все пошли в столовую, и я за ними.
— Знаешь, Гарри, кто еще переселяется в город? — спросил господин Вуд.
— Кто? — спросил Гарри.
— Дан Вильсон. А он пьет и совсем обленился, опустился совсем. Я его видел сегодня. У него больная жена, и они очень бедствуют. Он сказал мне, что ему надоело рубить дрова, а в городе он надеется найти работу полегче.
Гарри задумался. Макевель заметил, что Дан Вильсон в городе совсем с голоду погибнет.
— Именно так, — сказал господин Вуд, садясь за стол и глядя на свои загрубелые от работы руки. — Я удивляюсь на нынешнюю молодежь, как она боится ручного труда. За книгами готовы сидеть до полного истощения сил; учатся, пока не станут похожи на пустую куколку, а здоровый ручной труд считают для себя старомодным, несовременным. Хотел бы я знать, как бы в здешней лесной глуши выросли все наши фермы и селения, если бы наши предки уселись на прибрежных скалах и углубились в чтение книг, придумывая способ жить, трудясь как можно меньше.
— Слушай, отец, — вступилась госпожа Вуд, — ты, кажется, нападаешь на современную молодежь. Разве Гарри сидит, сложа руки? Он такой же работник, как ты сам.
— Женское рассуждение! — воскликнул господин Вуд, смеясь. — Современное поколение в ее глазах — это сын, а прошлое — муж. Я, милая Гетти, не считаю всех нынешних молодых людей лентяями, но я спрашиваю тебя: скажи, чем будут живы все наши молодые чиновники и адвокаты, если Бог не пошлет нам побольше фермеров? Все слышишь теперь о том, что свет становится здоровее и добрее, а на самом деле мы вынуждены больше прежнего воевать и плодить преступников, должны объедаться, а то нашим студентам-медикам придется по окончании курса идти милостыню просить.
