Бросив взгляд на Иолинду, я умолк. Она казалась обеспокоенной.
Я легонько дотронулся до ее руки и сказал:
— Может, ты и права. Может, я и вправду бог, ибо имею счастье разговаривать с богиней. Она оттолкнула мою руку.
— Ты смеешься надо мной, господин.
— Нет. Клянусь, что нет. Иолинда поднялась.
— Такому великому воину, как ты, я, должно быть, кажусь дурочкой. Прости, что донимала тебя своей болтовней.
— Ты вовсе меня не донимала, — возразил я. — Сказать по правде, ты помогла мне. Она от удивления приоткрыла рот.
— Помогла?
— Ну да. Ты рассказала мне обо мне. Я не помню себя как Эрекозе, но теперь, по крайней мере, я знаю о своем прошлом столько же, сколько любой другой. Что отнюдь не плохо!
— Наверно, твой вековой сон лишил тебя памяти, — произнесла девушка.
— Может быть, — согласился я. — А может, за время этого сна появилось множество других памятей, памятей о других жизнях.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне кажется, что помимо Джона Дейкера и Эрекозе, я был еще многими другими людьми. Мне на память приходят чужие имена, странные имена на незнакомых языках. Мне думается — может быть, совершенно напрасно, — что пока я, будучи Эрекозе, спал, мой бессонный дух, так сказать, гулял по свету.
Я замолчал. Разговор уводил меня в дебри метафизики, в которой я никогда не был особенно силен. Откровенно говоря, я считал себя прагматиком. Я всегда потешался над предрассудками вроде идеи о перевоплощении; даже сейчас, несмотря на мой недавний опыт, при мысли об этом меня разобрал смех.
Но Иолинде явно хотелось, чтобы я продолжил свои никчемушные размышления вслух.
— А дальше? — спросила она. — Продолжай же, господин Эрекозе, прошу тебя.
Чтобы подольше задержать красавицу возле себя, я согласился на ее просьбу.
— Ну что ж, — сказал я, — в то время, когда ты и твой отец пытались призвать меня к себе, мне как будто вспомнились иные жизни, отличные от жизней Эрекозе и Джона Дейкера. Перед моим затуманенным мысленным взором проносились картины других цивилизаций, хотя я не могу сказать тебе, каких — прошлых или будущих. Если быть честным, то прошлое и будущее мне теперь безразличны, поскольку я не имею представления, находится ли, скажем, ваш мир в грядущем по отношению к миру Джона Дейкера или в прошедшем. Он тут и я тут. Мне кое-что предстоит сделать. Вот все, что я знаю.
— А те, другие воплощения? — спросила Иолинда. — Ты помнишь хоть что-нибудь о них? Я пожал плечами.
— Ничего. Я пытаюсь описать тебе смутное чувство, а не точное впечатление. Имена, которые я уже забыл. Лица, которые исчезли из памяти при пробуждении. Может быть, и не было ничего — одни только сны. Может быть, моя жизнь в бытность Джоном Дейкером, подробности которой, кстати сказать, тоже начинают потихоньку стираться из памяти, — это просто сон. Имена сверхъестественных существ, о которых упоминали Каторн и твой отец, для меня — пустой звук. Я не знаю никакого Азмобааны, никакого Всеблагого или Всевышнего, никаких демонов или, если уж на то пошло, ангелов. Я знаю лишь, что я — человек и что я существую на самом деле. Лицо Иолинды было серьезным.
