«Ле-Кок-Брюйан» был ближайшим и самым доступным по ценам. Правда, вчера он казался ей милым и по-домашнему уютным, а сегодня выглядел пустым и жалким. Несмотря на согревшую желудок пищу, Джин почувствовала, как к ней опять подкрадывается мрачное состояние духа.
Вернувшись к себе в номер, она решительно направилась к кровати, зная, что хороший сон будет лучшим лекарством от депрессии. Но заснуть сразу не удалось. Измученное сознание блуждало от одного предмета к другому, при этом почему-то самое главное место в беспокойных мыслях Джин занимало ее разочарование Полем.
«О Лоуэлл, старый милый сумасброд! Почему это должно было случиться именно сейчас, когда я больше всего нуждаюсь в твоей поддержке?»
Мысли о дяде наконец разрядили то напряжение, которое не отпускало ее с полудня. Зарывшись головой в подушку, Джин дала волю долго копившимся слезам.
* * *
Наутро она тщательно стряхнула с себя все следы вчерашней депрессии, готовясь предстать перед Лоуэллом бодрой и веселой. Вымыв и высушив голову, она подняла боковые пряди и закрепила их на висках с помощью черепаховых гребней, надела босоножки, светло-зеленую блузку, выгодно оттенявшую цвет ее глаз, и летящую плиссированную юбку.
Ровно в десять она садилась в такси с чемоданом Лоуэлла и букетом желтых хризантем, купленных у уличного торговца. По дороге в больницу она мысленно готовила себя к встрече с дядей. Он наверняка ужасно выглядит и, возможно, еще очень слаб. Ни в коем случае нельзя показывать ему свою озабоченность: пусть думает, что все в полном порядке.
В справочном окошке больницы она назвала свое имя и получила пропуск посетителя. Медсестра повела ее по коридорам, объясняя на ходу, что Лоуэлла сегодня утром положили в свободную палату на двоих.
— Доктор Пьерар сказал, что вы можете зайти к месье Пирсону только на пятнадцать минут — ему сейчас нельзя волноваться.
Когда они подошли к палате, Джин неожиданно услышала знакомый веселый смех, доносившийся из-за двери. У дяди уже кто-то был.
Войдя, она застыла на месте от удивления. Лоуэлл сидел в постели, откинувшись на подушки. Его вид оставлял желать лучшего. А напротив кровати стоял источник смеха — Поль. Сердце Джин бешено застучало.
— Что ты здесь делаешь? — вскричала она, стараясь за возмущенным тоном скрыть внезапно охватившее ее волнение.
— Я сам позвал его, — довольно заявил Лоуэлл.
Голос дяди был слабым, но в глазах светились веселые огоньки. Джин видела, что лицо его начало приобретать естественный цвет.
