Такого удара Улье не ожидал.
— Ах вот оно что… — только и смог вымолвить он.
— Не смею вас более задерживать, — холодно бросил врач, поглощенный своими записями.
Если бы Вселенная вывернулась наизнанку и встала кверху дном, если бы колонисты организовали благотворительный базар в пользу нуждающихся разведчиков, а те, в свою очередь, отвергли бы начисто Принцип Гуманности, все равно Улье не был бы так потрясен, как теперь. Он хотел немедленно разыскать Ивза и потребовать объяснений. Но потом Улье понял, что претензий к командиру иметь не может. Дружба дружбой, а служба службой. Заметил сдвиги в психике подчиненного — значит, должен посоветоваться с врачом. А будь Улье предупрежден о грозящем ему диагнозе, уж конечно, он держался бы настороже.
Медицинское заключение для комиссии вышло роскошное. Тут тебе и признаки жестокости, и неадекватная самооценка, и смещение ценностных ориентации, и перемежающаяся потеря выдержки, и повышенная лабильность, и даже ростки эгоцентризма. Словом, краше в гроб кладут. После такого диагноза третьим помощником на мусоровоз и то возьмут с опаской.
Впрочем, комиссия смилостивилась. Принимая во внимание заслуги и все такое, учитывая то и се, постановили дать 203-ю статью условно, с испытательным сроком в сто пятьдесят гал и временным переводом на работу, не связанную с разведслужбой. Естественно, под неусыпным врачебным контролем. Весьма мягко по сравнению с диагнозом, это уж Ивз постарался, выступая в роли адвоката. Он закопал, он же и выкопал. Настоящий друг, что и говорить.
На выбор предложили две работенки — или в службе досмотра, или пилотом второго класса на грузачах. Такой расклад. Улье решил пойти в пилоты — все ж та-ки в космосе, не на одном месте.
Теперь, в гостиничном номере, такая тоска на него навалилась, такая злость обуяла, что хоть криком кричи.
И тогда Улье решил попробовать излюбленное средство колонистов, чего никогда не позволил бы себе ни на задании, ни в отпуске. Но теперь ему было начхать на все запреты.
Он вытащил из-под койки сумку с походным синтезатором, запрограммировал химический состав и концентрацию напитка. В считанные минуты аппарат нацедил стакан прозрачной, остро пахнущей дряни. Улье проглотил ее залпом, поперхнулся. В глотку словно воткнули рашпиль. От жгучего вкуса и мерзкого запаха его едва не стошнило.
Ну и гадость, подумал он, валясь на койку, чтобы отдышаться.
Вскоре жжение сменилось ровным приятным тлением. От теплого очага в желудке по телу растекалась Мстома. Ожидаемого прилива сил, впрочем, не наступило. Насколько это пойло взвинчивало и веселило лонистов, настолько Ульса оно расслабило и погрузило в черную меланхолию.
