Обводя рассеянным взглядом пустошь, Кин заметил примерно в трех кабельтовых слева от дороги скопление копошащихся алых фигурок. Снедавшее его ощущение угрозы исходило явно не оттуда, однако на всякий случай он обратил на них внимание квадр-офицера:
— Взгляните-ка, Ронч, что это там такое?
— Пустяки, — отозвался тот. — Резвятся корнеозавры. Абсолютно безвредные твари.
Кин тронул выпуклый квадратик сенсора на обивке слева от себя. Оттуда выдвинулась панель с фигурной рукоятью траверсного лучемета и бинокуляром прицела.
— Желаете поупражняться в стрельбе, инспектор? — поинтересовался Ронч.
Вряд ли Кину померещилось, что в сдержанном тоне, каким был задан вопрос, сквозило затаенное пренебрежение боевого офицера к напомаженным штабным хлыщам с мозолями на задницах и детской страстью к развлечениям.
— Нет, нисколько. — Он сделал вид, что не понял подковырки. — Хочу получше разглядеть этих зверушек.
— Да, зрелище занятное, — согласился квадр-офицер, — нечто вроде балета, я бы сказал. Сейчас у них вроде брачный период.
Едва Кин приник к мягкой окантовке визира, электронная оптика просканировала зрительный аппарат и стала его идеальным продолжением, чутко отзываясь на каждое движение глазных яблок или аккомодационных мышц хрусталика. Контур-корректор отсек помехи, создаваемые повышенной влажностью и конвекционными потоками. Сжав рукоять в кулаке, Кин коснулся большим пальцем регулятора увеличения и, немного погоняв его туда-сюда, избрал двадцатипятикратный масштаб.
— Даркоф, сбавьте-ка ход вполовину, — приказал он, заодно включив режим автоотслеживания с поправкой на движение турбохода.
Среди пышных метелок багровой травы резвилась большая стая алых ящеров, не меньше сотни голов.
Выглядели они весьма внушительно — могучие гибкие тела в полтора человеческих роста оплетены массивными пластами мускулов под бородавчатой чешуей, на зазубренные костяные воротники крепко посажены лобастые пучеглазые головы, увенчанные кривыми рожками. Они производили впечатление свирепых хищников, однако проштудированный Кином в звездолете атлас Тангры отмечал, что травоядные корнеозавры отличаются на редкость миролюбивым нравом.
Ящеры старательно выполняли какой-то сложный коллективный ритуал, который Ронч довольно-таки метко сравнил с балетом. С неожиданной легкостью и грацией они передвигались на толстых прыжковых ногах, растопырив суставчатые трехпалые лапы с кривыми когтями, словно изготовившись к схватке. Время от времени вся стая как по команде замирала в каменном оцепенении. После напряженной паузы один из ящеров среди общего столбняка начинал плавно кружиться на месте, затем делал яростный прыжок в сторону ближайшего собрата. Тот уворачивался, и сразу же во все стороны от них расходилась волна стремительных скачков, после чего возобновлялся прежний общий танец.
