— Да нет! Какой там хрящеватый? Я бы сказал — короткий и почти что курносый. Смешной такой. У него пипка носа как бы из двух половинок состоит… Ну прям как задница. — Гапонов немного помолчал, вспоминая, чем ещё можно дополнить портрет завуча. — Глаза серые, несколько навыкате. Иногда едва заметно заикается.
Уточнив адрес лицея, Доро протянул Михе руку.
— Если потребуется, я тебе звякну, — пообещал он.
— Слушай, — удержал его ладонь Гапонов. — Ты уж лучше заезжай ко мне. А звонить не надо.
— Прослушивают?
— Не знаю. А вдруг?
— Ладно. Если срочно что потребуется, тебе позвонят и скажут: «Федя хотел бы получить должок». Запомнил?
Миха кивнул.
— Через полчаса после звонка будь у входа в кинотеатр «Саяны»… Бывай.
Попрощавшись с Гапоновым, Денис вернулся к поджидавшим его друзьям и пересказал им услышанное от Михи.
— Сейчас проверим, дома ли наш красавец, — предложил он, вытаскивая из кармана телефон Тюли.
«Красавца» дома не оказалось.
— Тогда поехали к нему на работу, — решил Денис. — Познакомимся и заодно узнаем номер рабочего телефона.
— А если он знает тебя? — искоса посмотрел на Доро сидевший за рулем Вениамин. — Вдруг ему известно, как ты выглядишь?
— С чего это ты взял, что беседовать с ним должен обязательно я? вопросом на вопрос ответил Денис.
Через некоторое время «Волга» Кислярского остановилась у типового школьного здания, напоминавшего в плане соединенную толстой перекладиной букву «Н».
— Ваш выход, сударь, — напомнил Денис, оборачиваясь к сидевшему сзади Смирнову. — Постарайся не задерживаться особенно долго. Не хотелось бы терять тут время попусту.
Не успел ещё Доро, сделавший предварительно тройку телефонных звонков, просмотреть первую полосу купленного в киоске поблизости «Московского Комсомольца», как вернувшийся Николай открывал уже заднюю дверцу.
— Имел честь быть лично представленным его сиятельству, — доложил он.
— За что это ты его так? — поинтересовался Вениамин.
— Да у него лысинка на затылке сверкает. Аккуратная такая, круглая. Прямо как тонзура у католического монаха… Кстати, и кончик носа у него действительно какой-то раздвоенный.
— О чем же вы с ним беседовали? — осведомился Доро.
— В основном о неблагодарности подрастающего поколения и об исключительной важности для него неоценимых трудов Бориса Александровича. Вы не поверите, но за те двадцать минут — полчаса, что я там провел, мне удалось от силы вставить пару фраз.
— Интересно, и в качестве кого же ты выслушивал его откровения? сочувственно усмехнувшись, спросил Кислярский.
