Руководствуясь «проклятым» Хубилаевым свитком, отряд направлялся на юго-запад. Ни в коем случае не прямо на запад — составить трапезу воронам или грифам, которым уже не грозили безжалостные стрелы великого Чингис-хана. Однако временами сама местность вела путников то на юго-восток, по дну извилистой лощины, то на северо-запад, вдоль ровного горного гребня. А то и точно на юг — в края туземцев, где в непроходимых джунглях надрывно кричат похожие на призраков гиббоны. Или на север, где все с ужасом сознавали, что в любую секунду из высоченной травы бескрайних равнин на них может броситься пятнистый снежный барс.
И пока отряд проделывал свой путь на юго-запад (окольный путь на приблизительный юго-запад — отчасти из-за норовящего спрятаться солнца, а отчасти из-за обманной стрелки далекого от точности магнитного компаса), пока изобильные провинции и людные торговые города Центрального Катая сменялись скверным климатом и пересеченной местностью, изящных катайских кони, как и верблюдов, стали оставлять на почтовых станциях. Взамен там давали свежих животных — пониже ростом и погрубее. Зато куда более приспособленных к скудному корму суровых ландшафтов.
Оставшимся позади коням и верблюдам был обеспечен добрый уход — а со временем их перегоняли обратно на северо-восток. Постепенно — со станции на станцию. В конце концов эти традиционные кони Северного Катая должны будут оказаться на своей родине. Рано или поздно великому хану доложат, когда и откуда вернулся каждый из них, занесут все сведения на специальную карту, и Хубилай узнает… А впрочем, быть может, и не узнает. У великого хана множество разных дел и забот — но дней в его жизни не больше, чем у любого смертного. Будь то Сын Неба или сын земли.
— Царство Чамба — как жаркая подмышка меж провинциями Южного Катая и Бирмянем, — заметил Маффео Поло своему старшему брату и племяннику, когда весь отряд расселся на раскидистом банановом дереве, спасаясь от внезапного муссонного паводка. Потом дядя Маффео аккуратно отжал свою пропитавшуюся влагой бороду и закончил мысль: — Вот эта подмышка теперь и потеет.
Никколо Поло не ответил брату. Стащив с ноги мягкий кожаный ботинок, он уже успел оторвать от ступни и лодыжки добрый десяток иссиня-черных пьявок.
— …Десяток отборных несравненных рубинов, каждый размером с крабий глаз; ценою же сказанные рубины в полный набор из двенадцати серебряных крестильных ложек… — бормотал он себе под нос, задумчиво разглядывая собственную кровь, разведенную ядом пьявок, — как она сбегает струйкой по лодыжке и капает — кап-кап-кап — прямо в густое сплетение надземных корней бананового дерева, в переполненное водой болото…
