Все-все оборачивались и удивленно глазели на высоких круглоглазых чужеземцев с длинными носами и пышными бородами, сопровождаемых конными воинами великого хана.
— Марон! До чего бесцеремонно глазеют! — возмутился Маффео. — И все-таки приятно снова вдохнуть городской воздух, насладиться ароматами торговли и кухонной стряпни.
— А по-моему, тут скорее воняет содержимым ночных горшков, — возразил татарин Петр.
— Если только это не смрадное дыхание демона — или его человеческих приспешников, — пробормотал рыцарь Хэ Янь.
Проигнорировав замечания дерзкого слуги своего племянника и странствующего рыцаря, Маффео с воодушевлением продолжил:
— Воистину, брат Никколо, я считаю, что если не считать нас, венецианцев, то у катайцев острейший торговый нюх в мире… ну, если, конечно, не считать еще и евреев. И эти хитрые катайцы производят вдобавок и изрядное количество народу, чтобы покупать товар у любого купца.
Людные улицы наглядно подтверждали это замечание, и Маффео подвел итог:
— Давай-ка, Марко, найдем для ночлега приличный постоялый двор, где можно на славу выпить и закусить, а потом помыться и с удобством поспать. Так, чтобы над нашими несчастными седыми головами была крыша, а наши усталые кони получили свежее зерно. Завтра надо будет расспрашивать народ насчет дальнейшего пути — а сегодня вечером мое пустое брюхо гудит и грохочет, требуя доброй пищи. Давайте, в конце концов, насладимся радостями этого городка!
— Хотелось бы посоветовать вам благоразумнее наслаждаться радостями, тоном предупреждения заметил Петр, оглядываясь на четыре мрачные фигуры в грубых плащах из овечьих шкур.
— Ты о чем? — спросил Марко. — О каком благоразумии может идти речь среди всех этих любопытствующих взглядов?
— Я о том, что мои дьяволы — и два моих острых глаза — говорят мне, что за нами не просто наблюдают. За нами следят, — ответил татарин Петр.
