Сказал р. Алтер-учитель: ну, что вы скажете об этом? Сказал р. Алтер-резник: ой, где сейчас найти такую люльку. Вздохнула Фейга и сказала: а мы плывем на большом корабле, и не к кесарю из плоти и крови, а к Царю царей, Кесарю кесарей, а добрых знамений покамест не видать. И сказала Цирль: и я то же самое говорю, едем в Страну Израиля, а ни тебе чудес, ни знамений.
Шикнула на них г-жа Милька и сказала: ах вы неблагодарные, да мало ли чудес и знамений явил вам Господь: вселил в сердце понимание, чтоб пуститься в Страну Израиля, и по суше провел Он нас, и провел Он нас прямиком без препятствий и вреда, и послал нам корабль, чтоб пуститься по морю, и выпустил ветер из кладовых своих — гнать ладью по морю. А когда море разбушевалось, Он унял его и приказал царю морскому унять гнев свой, и унял гнев его, и воды вновь потекли как по маслу, и не сегодня-завтра введет Он нас в Страну Израиля, а вы после всего этого говорите: не видать, мол, добрых знамений. Господи Боже мой, если так, то что уж должен был сказать Хананья, сколько горя он измыкал, шел пешком из города в город, из страны в страну, и граничная стража отняла у него все добро и раздела догола, и в плен к разбойникам попался, и счет субботам потерял и святой день осквернил, и немало помучился, лишь бы добраться до Страны Израиля, а как настало время взойти — ушел корабль без него.
Сказал р. Алтер-учитель: вот это да, надо нам брать пример с Мильки. Клянусь вам, что, когда она говорила, все мое тело прочувствовало, какие чудеса явил нам Господь. А как вспомнили Хананью — перекосились их лица, от горести и жалости по тому бедолаге, что собой пренебрег во имя Страны Израиля, а как настал час сесть на корабль и отплыть в Страну Израиля уплыл корабль и оставил его — и неведомо, живым или, не приведи Бог, мертвым. Хоть и огорчилось сердце их, глаза заблестели, как всегда у добрых людей, что вспомнят доброго человека, и глаза у них заблистают.
Сказал Песах-казначей: помните, платочек был у Хананьи, все пожитки он в него увязывал, а в час молитвы вынимал пожитки и подпоясывался платочком. Однажды сказал я ему: Хананья, мол, на тебе пояс, чтобы не возиться с пожитками — развязывать-завязывать, — но не взял он. А какой ответ он мне дал? Сказал он: к вещи надо относиться с уважением, хоть и нашел другую, краше прежней, нельзя перестать прежнею пользоваться. И так же ответил он и Мильке. По дороге дала ему Милька котомку, а назавтра видит: он с тем же узелком. Сказала ему: да разве не дала я тебе котомку для пожитков? Ответил он ей: дала. Сказала ему: а ты все в платочек увязываешь? Ответил он ей: так что, если платок говорить не умеет, так на него уже наплевать можно?
