Ни одна гостиная, даже роскошно обставленная, не смогла бы устоять против грубого, голого потока света. Эта же комната со своей скромной мебелью распростерлась передо мной, обнаженная и отвратительная. Мне сразу же показалось, будто я в доме сумасшедшего. Обитая оранжевой тканью софа, красный ковер с миллионом нитей разной длины, выдернутых при чистке пылесосом, серые стены, какие можно увидеть в некоторых офисах и дешевых женских туалетах.
Вся мебель была тяжелой, купленной комплектами, поэтому софа, кресла и столы имели родственное сходство. Пышный модерн — массивные квадратные формы резали глаз и казались пригодными лишь для фойе простеньких отелей.
Я чувствовала, как сзади меня странно застыл Джо. Мне не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что он страдал.
Наконец я села в одно из мощных прямоугольных кресел и посмотрела на него.
— Ну, — произнес он, — теперь ты все видишь. Уйдешь сейчас же? Я покачала головой.
— Ты слишком стараешься выгнать меня. Джо сел рядом со мной, и я заметила его частые быстрые взгляды в сторону кухни, откуда доносились странные звуки. Вероятно, там находилась Мария. Я приготовилась к этому еще в автобусе, но вдруг почувствовала, что постепенно начала краснеть. Я не хотела встречаться с ней, однако все же встретилась.
Джо положил ногу на ногу, и дешевый материал его брюк сморщился на бедрах. Довольно странно, но на нем были крошечные, аккуратные, великолепно начищенные туфли, только подчеркивавшие поношенность остальной одежды.
— Зачем ты пришла сюда? — прошептал он. Мы оба шептали, и я радовалась, потому что это создавало вокруг нас маленький мирок, тесный пузырик обоюдной вины, в котором мне было уютно и тепло. И еще наша вина пока оставалась очень маленькой.
— Потому что я должна была прийти. Я знала, что должна прийти. Сам ты мне никогда не позволил бы.
— Нет.
— Я хотела посмотреть, где ты живешь.
— Дом отвратителен. Мне очень жаль.
— Это не твой вкус, — я почти вытолкнула из себя слова, — во всяком случае, ты не должен извиняться передо мной.
— Должен, — сказал Джо. — Ты знаешь, что должен.
— О чем ты?
— О вчерашнем вечере. Поцелуй. Все не правильно. Я даже не должен был думать об этом. Ты еще ребенок, И ты сама знаешь, что ты еще ребенок.
— Я сама поцеловала тебя, — возразила я. — По своему собственному желанию. И мне уже семнадцать. Это не детский возраст.
Как я могу сказать, почему я полюбила Джо? Нужно начать с его невинных глаз. Я немного разбираюсь в мужских глазах. Думаю, каждая девчонка разбирается лет с двенадцати. Вы никогда не сидели в вагоне сабвея, например, и, подняв голову, не обнаруживали на себе чей-то взгляд? Причем не просто взгляд, а что-то странное, фантастическое, словно мужчина, которому он принадлежит, уже обладает тобой прямо здесь, в качающемся вагоне. Некоторые заходят даже дальше (со мной, правда, такого еще никогда не случалось). Но я вижу свою часть этих парней и еще смотрю каждое утро в глаза своего отчима. Так что я кое-что знаю о взглядах.
