В комнате было тепло, почти жарко.
Сотрудник уголовного розыска Зигмунд Берли наконец-то выключил мобильный телефон и посмотрел, прищурившись, на термометр за панорамным окном, выходившим на юго-восток. Температура упала уже до минус двадцати двух градусов.
— Очень странно, что стекло не лопается, — сказал он и осторожно постучал пальцами по стеклу. — Разница температур в помещении и на улице — сорок семь градусов. Интересно.
Кажется, его никто не слушал.
На мертвой женщине был только шелковый халат с золотыми отворотами. Пояс лежал на полу. Молодой полицейский из участка в Румерике, заметив его, невольно сделал шаг назад.
— Черт побери! — сказал он, сглатывая и смущенно ероша волосы на голове. — Я подумал, что это змея.
Недостающая часть языка, искусно упакованная в бумагу, как экзотический мясистый цветок лежала перед женщиной на письменном столе. Кончик высовывался из кроваво-красного обрамления — бледное мясо с еще более бледными сосочками, следы красного вина в складках и морщинках.
Полупустой бокал стоял на стопке бумаг на краю стола. Бутылки нигде не было видно.
— Можно мы хотя бы грудь ей прикроем? — хрипло спросил полицейский постарше. — Неудобно как-то...
— Подождем пока, — сказал Зигмунд Берли и положил мобильный телефон в нагрудный карман.
Он присел на корточки и пристально посмотрел на мертвую женщину.
— Это заинтересует Ингвара, — пробормотал он. — И его жену. Наверняка.
— Что?
— Ничего. Известно время смерти?
Берли, сдерживаясь, тихонько чихнул. От тишины, повисшей в комнате, у него шумело в ушах. Он неуклюже поднялся, ненужным движением стряхивая пыль с брюк. У входной двери стоял мужчина в форме. Он держал руки за спиной, переминался с ноги на ногу и, отвернувшись от трупа, смотрел в окно на елку, все еще наряженную к Рождеству. На ветках, припорошенных снегом, кое-где еще сохранились огарки разноцветных свечей.
— Здесь, что ли, вообще никто ничего не знает? — раздраженно спросил Берли. — У вас нет даже предварительного заключения о времени смерти?
— Смерть наступила вчера вечером, — ответил наконец другой полицейский. — Но еще слишком рано...
— ...утверждать, — закончил за него Берли. — Вчера вечером! То есть никакой определенности. А где?..
— Они уезжают каждый вторник. Семья, я имею в виду. Муж и шестилетняя дочка. Если вы об этом хотели спросить...
— Да, — сказал Берли и обогнул письменный стол. — Язык... — начал он, разглядывая сверток на столе. — Она была еще жива, когда его отрезали?
