Она даже кулаком по столу ударила и тут же загрустила. При мужском каркасе ее характера Марья Семеновна была женщина, любила мужей, рожала, воспитывала детей (наспех, некогда было), потом и внука. И как женщина, она без лишней брезгливости и мужского чистоплюйства относилась к жизни, тому липкому, что в ней бывает. Да, ругали ее мужиком, и, чего там, старалась все делать так, чтобы не зря ругали. И все же она была близка извечной сути жизни, так и не понятой самыми умными мужчинами. Старуха угрюмо смотрела в окно. Кот взобрался на ее колени и дремал. В глазах ее возникало прошлое и так ярко, живо было до сих пор.
Грохот орудий, вздрагивающие их стволы, тяжелое гуденье приближающихся снарядов — и тут же лагерь в лесу, палатки, горн, стук барабана: тра-та-та… тра-та-та… Лагерь в бору, дым от костра, солнце, запутавшееся в нем.
— Господи! Как хорошо, как просто все было. А теперь…
А что было хорошо — она для себя не уточняла: прежние ли времена, или еще вчерашний день, до проклятой ночи?
— Все, — пробормотала она и, сбросив кота на пол, занялась тем, что всегда отвлекало женщин от горя, — домашним хозяйством. Сейчас должен вернуться старик. Он пусть готовит завтрак. Она же съездит в больницу, надо только заказать такси. Да, вот и дело.
Она заковыляла к телефону, но остановилась, услышав в замке возню ключа. Дверь распахнулась, и вошел Петр Иванович, порозовевший, бодрый. Но с пустыми руками.
— Где ты был?
— А где же еще, если не в больнице? Парень еще там, и вокруг бригада. Хотят оперировать.
— Но почему не в неврологии?
— Боятся не довезти.
— Едет Митька из Москвы, я же им звонила, требовала.
— Я услышал и вот побежал. Не один. Семен дал подписку. Отложили, обещают, что парень еще продержится.
— Молодец. Сейчас я тебя покормлю. А где Семен?
— Прямо оттуда ушел на работу.
— И как он?
— Осунулся.
— Значит, пробило носорожью кожу, — удовлетворенно сказала Марья Семеновна.
И поставила сковородку на огонь. Бросила кусок масла и стала разбивать яйца на сковородку — одно, второе, подумала и разбила третье. Затем сказала:
— А за продуктами все-таки сходишь.
— Идет. А Семен мне сон рассказывал по дороге, презанятный, доложу я тебе, — говорил шустрый старичок. Он вымыл руки, прошел в кухню и сел за стол.
— Ну?
— Мы в очереди на трамвай стояли, он и рассказал. Значит, в начале будто пришел к родне, к этому… Павлу Герасимову, а тот будто не в домике, а на восьмом этаже живет. Ходит, окно распахнул, и две женщины в белом. Семен понимает, что его собираются кинуть из окна. Он изловчился и лопатой, понимаешь, была и лопата, подхватил и выкинул Павла вон. Затем появились мстители с ножами и гонялись за Семеном, а он…
