— Ты и, тово, обломаешь, ухорез, — отвечали мужики.
Говорил, вроде бы посмеиваясь, а мужики пугались непривычного и переглядывались. Ехать? В такую даль! Еще чего выдумал, варначина.
А кузнец слушал, слушал, и что-то померещилось ему в этом городе. Может, Семена звала даль, может, красивая девка. Может, сначала мужик хочет дорогу, а затем уже настоящую работу. А тут еще городская девка. Это тебе не деревенская телка — орать частушки поросячьим голосом да толкаться локтями. Разве знают в деревне настоящее обхождение? А эта девушка умная, цену себе знает. Если что сделаешь грубо, сейчас же одернет, сказав: «Милостивый государь, не распускайте лапы». Если она щелкает семечки, то плюет не на пол, а в ладошку. Совсем другой коленкор! С такой бы женой, мечталось парню, да ежели бы на завод, да зарабатывать, то зажили бы неплохо. И комаров нет, и зимних охот по белке, черт их подери…
Потом не раз вспоминала мать Марьи Семеновны, что обошлось у нее с кузнецом без разговоров, а переглядкой. Этим все и решилось. Уехали родичи, скучал кузнец в деревне до зимы, когда деревня — походом! — пошла белковать. Народ сюда пришел с Урала и перенес глупый уральский способ белкования. Обычно сибирские чалдоны, те охотились в одиночку, и на белку, и на соболя, даже на самого хозяина. Они ставили зимовье, и не одно, обхаживали тайгу вокруг, не мешая друг другу, и, случалось, добывали немало. Уральский шумный способ охоты по белке в Сибири практиковала, пожалуй, одна их деревня: отправлялись кагалом. Брали много саней, наваливали еды, выбирали старосту-белковщика. Избушки у них в лесу были не как у чалдонов, а топившиеся по-черному, дымные, тяжелые, нехорошие для сна. Но зато все издревле привычное, в чем и смак. Там жили, полуугорелые ночью, но ходили весь день по свежему воздуху, и отдыхивались. Они набивали белок, если везло, то на приличные деньги, оздоравливались, ходя по морозу (хотя и застуживались иные, случалось, насмерть).
В общем, это была шумная, веселая пора. И ни одной бабы! Хорошо!
Но на этот раз кузнец — их было трое братьев Герасимовых — старший, средний и младший, головастик, такой умный, что был прозван в деревне Двухголовым. Но этот еще мотал зелеными соплями и по белке не ходил. Так вот, когда старший и средний ушли подальше, и чужие выстрелы из малопулек с толстыми гранеными стволами перестали слышаться, остановились. Старший брат опустил ружье вниз стволом и поправил капсюль. Потом закинул винтовку за плечо.
