— Татьяна, иди ко мне.
— Повсюду лед, — сказала Таня не оборачиваясь. — Он разобьется.
— И пусть его…
— Ты — дрянь.
Молчали. Свет, падавший из окна напротив, вырезал очерк Тани.
— Уходи, — попросила она.
Нет, так просто он от нее не уйдет, не железный. Ночью-то? От женщины?
— Я не глиняный.
— Силой ты меня не возьмешь, — отозвалась Таня. — Я заору.
Вот все и кончилось. Глупо и обидно, и нельзя настоять? Это можно. Но уже входило в него равнодушие, каменное и холодное, которое он все чаще испытывал к женщинам. Или усталость?… Вечно с ними сложности. Это была озлобленность. И если разобраться, то сколько хлопот, тонны потерянного времени, упущенные возможности работать принесли женщины. Ну да, была и радость, коротенькая, обжигающая. «Наверное, — решил он, — я не способен любить, а только спать с ними, это же исчерпывает 1/10 отношений между женщиной и мужчиной. Но прочие 9/10 мне и неинтересны, и скучны, и берут рабочее время. Зачем я приперся сюда?»
И внезапно затосковал по своей комнатке в такой же вот общей квартире, только его комнатка была больше, с книжными полками, с креслом, с звукозаписывающей аппаратурой, с видеомагнитофоном — все почти деньги он вбивал в них, они помогали в работе.
— Ладно, я сама уйду, к Лиде.
— Ты с ума сошла!
Он сел в постели. Лидка, конечно, допытается, выведает все. И начнут стучать язычки.
— Завтрак себе приготовишь сам.
— Я и говорю, сумасшедшая. Не поворачивайся.
Он потянулся к стулу с одеждой. И уйти нельзя так, и это не простит. Придется встать и идти к ней.
Но вылезать из-под одеяла не хотелось. «А холоду она напустила…» (Михаил любил тепло, даже заказал слесарям в своей квартире приварить дополнительную батарею отопления).
— Уходи, ничего такого не будет.
— И черт с тобой, — Михаил стал одеваться в захолодевшее белье. Застегивая брюки, сказал. — А твой в психологии сильнее меня.
Таня молчала. Режиссер надел пиджак, застегнул его. Пригладил волосы.
— Ему бы в режиссеры идти, не мне, ведь он отлично подстроил все, грохотом добился чисто сценического эффекта.
И вдруг рассмеялся одной своей мысли, она еще не родилась, а только пошевелилась в нем, неопределенная, пока что ощущаемая, а не выражаемая словами.
— Ты чего? — удивилась Таня.
— Так… И согласись, ситуация неожиданная. И знаешь, даю совет. Ты не дури, а иди к одному. Или ко мне, актрисой, или выходи за него замуж. Семья, дети…
И снова хохотнул и включил свет. Моргая выпяченными громадными глазами, налил и выпил рюмку коньяка, закусил конфетой. Затем надел пальто и шапку.
