В тайнике было шесть одинаковых металлических ящиков, доверху набитых дневниками, рукописями и другими бумагами. В одном лежал конверт из плотной бумаги, запечатанный сургучом, с надписью: «Мое завещание. Вскрыть моему поверенному Уильяму Мелоуни Вассеру». Квины отложили конверт в сторону, продолжая искать последний дневник.
Эллери нашел его и открыл на декабрьских страницах. Завершающая запись была сделана во вторник 29 декабря в 23.15 — накануне убийства Глори Гилд Армандо. Инспектор произнес крепкое словечко. Очевидно, Глори не успела сделать запись в день своей гибели — это подтверждалось тем, как указал Эллери, что они нашли дневник в тайнике, а не на ее столе.
Все записи были сделаны авторучкой и тонким, четким почерком, похожим больше на типографский курсив. Буквы были не только наклонными, но и разъединенными, как в слове «f а с е» в предсмертной записке, что также отметил Эллери. С другой стороны, расстояние между строчками на разлинованной бумаге было очень маленьким, что, вкупе с раздельными буквами, затрудняло чтение.
Они просмотрели дневник страницу за страницей, начиная с самых ранних записей, и нашли пропуск. Помимо дня смерти — 30 декабря, пустой оказалась страница с датой 1 декабря.
— Почему же она не сделала запись в тот день? — пробормотал Эллери.
— 1 декабря произошло что-нибудь необычное? — спросил Гарри Берк. — Я имею в виду, вообще?
— Насколько я помню, нет, — ответил инспектор. — Да и это едва ли бы ее остановило. Разве только она была больна.
— Заядлым авторам дневников болезнь не помеха, — сказал Эллери. — Они обычно вносят запись позже. Кроме того, насколько я могу судить, — он перелистал страницы еще нескольких дневников, — она годами делала записи ежедневно. Нет, причина пустой страницы не связана с болезнью или небрежностью… Ну конечно! — Он полез в карман и достал зажигалку.
— Что ты собираешься делать? — с тревогой осведомился инспектор Квин. — Поаккуратнее с огнем!
Сложив дневник вдвое, прижав друг к другу обе стороны обложки и свесив вниз пустую страницу, Эллери начал осторожно водить вдоль нее пламенем зажигалки.
— Невидимые чернила? — спросил Берк. — Не может быть.
— Учитывая ее своеобразный ум, — сухо отозвался Эллери, — позволю себе не согласиться.
Однако даже его удивило, когда на пустой странице начали проступать буквы. Похоже, запись состояла из одного слова, так как, несмотря на все старания Эллери, на бумаге больше ничего не появилось.
