Открыл глаза — линия была чиста.
«Отбросило в канаву», — мелькнула мысль, и я бросился на другую сторону улицы. Но канава также была пуста.
Что такое?.. Я растерянно обвел взглядом улицу. Вокруг меня уже собиралась кучка любопытных.
— Да он убежал! — выкрикнул кто-то из ребят.
«Как убежал? Куда?..» Не разбирая дороги, я кинулся домой. В воротах чуть не сбил с ног мать. С испуганным лицом она спешила мне навстречу:
— Что с тобой?
Она решила, что случилось что-то со мной.
— Где Джери? — ответил я вопросом на вопрос.
— Дома Джери… Прибежал сам не свой. Как бешеный, схватил зубами дверь, оторвал планку… Я слышу, кто-то в двери ломится, бросилась открывать. Джери ворвался, едва не сшиб с ног… забился под стол, дрожит весь…
Ни уговоры, ни ласки не действовали на Джери, он отказывался выходить из-под стола. Грудь его ходила ходуном, его било, как в лихорадке, из пасти стекали потоки слюны и кровавой пены.
Я осмотрел его повреждения. Атласная шкура была покрыта многочисленными ссадинами, на боку кровоточила рваная рана, но кости были все целы.
Как он спасся, я не представляю. Ясно было одно, что трамвай тащил его, но каким-то образом Джери удалось вырваться из-под колес.
Может быть, его огромный рост и необыкновенная для собаки физическая сила помогли ему избежать верной смерти.
Я долго не мог успокоиться. Ведь это была моя вина, только я несу ответственность за случившееся! Своей неосмотрительностью едва не погубил Джери. Этот случай на всю жизнь научил меня осторожности.
Джери скоро поправился, дрожь прошла, раны затянулись, но долгое время оставался слепой страх перед громкими неожиданными шумами. Особенно он стал бояться грозы. Пришлось тщательно следить за тем, чтобы больше ничто не могло испугать щенка, и тогда он постепенно забыл бы перенесенное потрясение.
Вначале я избегал водить его по шумным улицам, потом, когда убедился, что страх его начал уменьшаться, исподволь, постепенно снова принялся приучать щенка и к шуму толпы, и к грохоту трамваев. Первое время Джери вздрагивал от каждого резкого звука, поджимал хвост и стремился убежать; я ободрял его, гладил, угощал лакомством. С течением времени вспышки трусости проявлялись все реже и, наконец, исчезли совсем. Джери стал снова прежним Джери, смелым и спокойным псом, на которого я вполне мог положиться в любое время дня и ночи.
Можно было опасаться, что болезнь вернется, когда по программе дрессировки начнется приучение к выстрелам, но этого не случилось. Испуг у Джери прошел совсем; только грозы он продолжал бояться до конца своих дней.
