Спустя несколько месяцев прорвался на уровень мыслей. Как-то слышу, он разговаривает, а рот закрыт. И голос другой, блеклый. Забавно, сначала слышишь, что он подумал, а потом, что сказал. Дистанция огромного размера.
– Ты только на нем изгалялся или со всеми, кто под руку попадет?
– Да говорю тебе, только на нем! С другими не решался, хотел сил набрать. И голос остерегал. А потом, когда все кончилось, больше не лез. Боялся.
– Так он по твоей милости из окошка сиганул?
– Нет, не по моей. Я бы не дал. Тут другие силы вмешались, страшные силы. Но дальше слушай. Эксперимент увлек меня необычайно. Ни о чем другом думать не мог и слушать никого не хотел, даже голоса. Жена была немного в курсе, сама догадалась. Просила, увещевала. А я ни в какую. Играл, играл, пока не залетел в подсознание к начальнику. А там бред, мрак, геенна огненная. Выводили меня из нее лекарствами в больнице. Три дня я пролежал в полной отключке, помню только, как в моем теле кто-то поселился на эти три дня, и дела свои через меня делал.
Врачи так ничего не поняли, кололи, пока не пережгли все каналы. Тогда он меня отпустил…
Вышел я из больницы, а начальника уже нет. Помыкался я немного и стал новый объект искать. Голос меня предупреждал – остановись, да я не слушал. Тогда он прямо заявил: если не перестанешь хорохориться, уничтожим. Я в смех. Как, говорю, ты меня уничтожишь? Ты ж бестелесный, а я живой! А он мне говорит: к окну подойди. Каждый, кто будет проходить мимо, остановится и волосы поправит. Подошел я к окну, смотрю. Все точно, останавливаются и поправляют. Я вниз побежал, проверять. Может, думаю, там витрина или окно так отсвечивают. Человек перед зеркалом всегда прихорашивается. Ничего нет, первый этаж – глухая стена, помнишь, магазин хотели делать, а потом превратили в склад и забыли.
– Помню, конечно. Сколько мы вдоль нее нагуляли, пока вы с женой прихорашивались. Вы ведь всегда опаздывали, на любое мероприятие. Помнишь?
– Еще бы! Перед выходом тысячу дел вспоминала. Нерасторопная была. И заполошная. Чуть не так, сразу в крик. Когда выбирал ее, скромной казалась, громкого слова не скажет, все простите-извините. Ну, ладно, покойницу тревожить… В общем, не поверил я голосу. Пугает, решил, пусть пугает, не поддамся. Решил и сразу в окно полез.
– Сам полез?
– Сам! Кричишь – не хочу! – а руки не слушаются. Открыл я окошко, залез с воем, на подоконник – и ласточкой вниз. Только перед самой землей кто-то меня подхватил, да завернул на бок. Ударился я больно, ногу сломал, но жив остался. С четвертого «сталинского». Там метров двадцать, не меньше, да вниз головой. Опять больница. Соврал, будто окна мыл и поскользнулся. Все поверили, кроме жены.
