– Ой, ты меня спаиваешь, – журчала Алла, лукаво улыбаясь, – Боренька, он хочет напоить, вскружить голову и воспользоваться, ты не против, милый?
– Не против, не против, – отзывался дрессированный Боря, – пусть пользуется, если не мне, хоть людям.
Николай Александрович подливал, с удовлетворением наблюдая, как ковер под ногами постепенно приобретает сиреневый оттенок.
С Борей ему было легко, с Борей не нужно было притворяться и врать, Боря жил естественно, точно животное в лесу. Ел от пуза, пил до рвоты, спал сутками и пел, заходясь и обмирая от восторга. Во время пения голова у него отключалась; Николай Александрович видел это, будто в анатомическом атласе. Голос шел из нутра, раньше говорили «из чрева», все остальное тушевалось и отходило в сторону. Придя на работу, Боря яростно погружался в технические проблемы, спор о величине износа правого трака поглощал его без остатка, словно не он вздыхал накануне: «Господин генерал, будет вам победа». Голова посреди спора работала совершенно замечательно, нутро же, напротив, дремало, дожидаясь своего часа. Николай Александрович завидовал Боре завистью всех оттенков радуги, но подражать не получалось, кирпичики его организма располагались в другом порядке.
– Ерусалим, – Подкорытов тряс его за плечо, – Ерусалим, приехали!
– Спасибо, Василь Степанович.
– Абрам Моисеевич, с вашего позволения, но все равно, пожалуйста. Выходите, а то увезет на «заправку».
На улице порывами задувал ветер. Не очень холодный, но острый, пробирающий до нутра. Болела шея, затекли ноги. Вокруг спешили, сновали, суетились пестро одетые люди с непривычными чертами лиц. Подъезжали и отъезжали автобусы, постоянно кричали громкоговорители, солдаты с длинными винтовками тащили куда-то громадные мешки из зеленого брезента. Стоял страшный шум и, точно уравновешивая его, внутри у Николая Александровича царила тишина.
«Не вернулись… не вернулись…»
Он все-таки надеялся и всю длинную дорогу, боясь признаться самому себе, ждал. Но напрасно. Увы, напрасно.
И Подкорытов. Тоже хороший хам. И всегда таким был, Абрам Моисеевич, колено лысое. Во время последнего разговора повел себя некрасиво, за что и пострадал. Но как шея у него раздувалась от гнева праведного, ярился-то как! Всем сдать деньги на ремонт дома! А как сдать, если неоткуда взять? А это ваши проблемы. Ладно, ладно, еще встретимся… И встретились в свободном полете, но тогда он думал уже о другом.
«Не вернулись, нет, не вернулись».
