Николай Александрович вернулся в зал ожидания. Его чемодан одиноко крутился на резиновой ленте выдачи багажа. Он подхватил его, сунул в тележку и покатил по залу. Несмотря на ранний час, все киоски работали, возле телефонов-автоматов несколько молодых ребят, составив тележки вместе, о чем-то спорили. Телефон был незнакомой конструкции, щель для приема монеток у него отсутствовала, зато внизу имелась прорезь, в которую звонившие засовывали пластиковую карточку. Впрочем, утруждать себя долгими наблюдениями Николай Александрович не стал, за годы диалога у него выработался определенный стиль общения с голосом. Надо создать ситуацию, в которой подсказка явится вершиной, логическим завершением пирамиды. И голос придет, проклюнется, сообщая о своем присутствии легкими покалываниями в горле.
Николай Александрович подкатил тележку вплотную к телефону, приоткрыл чемодан, вырыл из бокового кармана записную книжку и, найдя номер, стал ждать. Подошла его очередь. Он распахнул книжку на нужной букве и, протянув руку, прикоснулся указательным пальцем к холодной поверхности кнопки с цифрой «семь». Тишина. Николай Александрович прикрыл глаза, прислушался. Не помогло. Тогда он позвал, тихонько, вполсилы, боясь выдать волнение. Безмолвие. Делать нечего, надо выпутываться собственными силами. Это было непривычно и страшно, вроде первых шагов внезапно ослепшего человека.
В скорби жгучей о потере он захлопнул плотно створки чемодана и откатил тележку в сторону. Ребята перед ним продолжали спорить. Николай Александрович прислушался. Говорили по-русски, но на чучмекском говоре, с базарно растянутыми «а» и подвываниями в конце каждой фразы.
– Не подскажете, как позвонить по телефону?
– Подсказывать? – удивился один из спорящих. – Вот автомат, звони себе и звони.
Его лицо, снаружи и внутри, представляло собой сплошной фон, грунтовку, на которой только предстояло нарисовать выражение. Во всей группе не мелькало ни одной цветной искорки, простые, будто угол, и серые, словно бетон на рассвете, они стояли в своих кожаных куртках, джинсах и высоких кроссовках, точно групповой памятник безликости.
– Я приезжий, – пояснил Николай Александрович, – не знаю, какие кнопки нажимать.
– А-а-а, – сквозь бетон начали проступать черты, – тогда смотри.
К концу объяснения лицо проявилось окончательно. Паренек оказался симпатичным разгильдяем: за три минуты непрерывной болтовни он успел показать Николаю Александровичу как пользоваться автоматом, рассказать, где находится стоянка автобуса на Иерусалим и подарить телефонную карточку.
