Колдун оттолкнул корзину и повернулся к нему.
— Что?.. Ты хочешь сказать, что не впустил его в дом?
Доркин пожал плечами.
— Как я понял, он и не рвался войти. А услыхав, что ты колдун, так и вовсе готов был бежать без оглядки.
Лицо у Аркадия Степановича вытянулось.
— Ай-яй-яй! — сокрушенно вымолвил он. — Экая незадача!
— Когда бы ты предупредил меня… — начал Баламут, но босоногий старец не дослушал.
— Предупредил… я и сам не знал. Мне рассказал о нем отец Григорий! И еще полдня я потратил, пытаясь вытянуть хоть какие-то подробности, но тщетно, тщетно, друг мой…
— А талисман? — не выдержал Баламут, нисколько не интересуясь Овечкиным, однако почуяв вдруг недоброе. — Ты принес его?
— Да вот же! — горестно воскликнул старец. — У Овечкина твой талисман!
Королевский шут на мгновение утратил дар речи и обалдело уставился на него.
— Как тебя понимать, колдун? Ты же говорил, что Тамрот — у твоего учителя!
— Он и был там, вместе с Овечкиным. Нынче утром отец Григорий отправил этого молодого человека ко мне… черт побери, он же велел глаз с него не спускать! И куда пошел Овечкин?
— Кто его знает! Постой, почтеннейший… он сказал, что придет еще раз, вечером… — до Баламута дошел наконец смысл случившегося, и смуглое лицо его побледнело. — Но как к нему попал талисман?
— До вечера ждать нельзя, — сказал вместо ответа Босоногий колдун и, нервно заозиравшись, ринулся к двери в кабинет — единственной двери, за которую Баламуту не удалось сунуть свой нос по той причине, что она была накрепко заперта. Сейчас она распахнулась сама, повинуясь легкому мановению руки хозяина, и Доркин незамедлительно кинулся следом за колдуном.
Они очутились в просторной комнате, сплошь заставленной книжными шкафами и столами со всевозможным магическим оборудованием, которое в другое время заинтересовало бы королевского шута чрезвычайно. Но не сейчас. Сейчас он больше всего на свете хотел знать, каким образом Тамрот оказался в руках у белобрысого проходимца и что из этого следует.
Аркадий Степанович остановился перед огромною картой города, висевшей на стене возле письменного стола, и Баламут, наступавший ему на пятки, нетерпеливо дернул старца за рукав.
— Не мучай меня, колдун! — вскричал он. — Что ты узнал у своего учителя?
— Немногое, — отмахнулся старец, вырвал рукав и принялся выделывать какие-то пассы перед картой, отчего та начала медленно освещаться изнутри. Доркин глянул на нее лишь мельком.
— Что именно?
Босоногий колдун вздохнул и, опустив руки, повернулся к нему.
