Книга без переплета | страница 4
Михаил Анатольевич Овечкин похолодел.
Человек он был незлобивый и, как часто говорила покойница-мама, бесхарактерный. И только сейчас, к великому своему ужасу, понял, до чего она была права. Ему представилось, как диковинный посетитель берет его за руку и уводит за собою сквозь стену, а он, взрослый человек с высшим образованием, мужчина, можно сказать, в расцвете сил, не только не сопротивляется, а даже и слова в свою защиту вымолвить не может. Так живо увидел он эту картину, что невольно замахал руками и хрипло выкрикнул:
— Нет!
— Не нравится? — удивился дед. — Ну, как хочешь. Пускай не Овцов. Можешь при своей оставаться. Соглашайся, мил человек. Ученье годков двадцать займет, при твоем-то соображении, ну да ничего. Жить будешь на всем готовом, мы уж о тебе позаботимся…
Михаил Анатольевич, не в силах больше издать ни звука, снова замахал руками. Горло ему сдавил страх, колени сделались ватными. Дед истолковал его жестикуляцию по-своему — заперхал, тоже махнул мохнатою лапой.
— Никто тебя не хватится! Никто и не вспомнит! Не опасайся.
Он спрыгнул со стула на пол.
— Пойдем, что ли? Глянешь, как мы живем, познакомишься…
Овечкин, не помня себя от страха, вскочил на ноги и попятился. Он попытался что-то сказать, но получилось лишь задушенное мычание. Дед вытянул руку и нетерпеливо пошевелил крючковатыми пальцами.
— Пошли!
И тут Михаил Анатольевич от ужаса окончательно утратил рассудок. Он повернулся и слепо ринулся прочь. Руки его сами отыскали замок на входной двери, открыли его, и Овечкин, ничего не видя и не соображая, загрохотал вниз по лестнице, гонимый единственно звериным инстинктом, повелевающим искать спасения в бегстве.
Спасался он так, словно армия домовых наступала ему на пятки, готовая немедленно уволочь его в свои пенаты, обрядить в красный халат и заставить следить за чужим выкипающим молоком. Мохнатые лапы вот-вот должны были вцепиться ему в спину. Прохожие шарахались по сторонам и тревожно озирались, высматривая, кто же гонится за таким безобидным с виду человечком в домашних шлепанцах на босу ногу и пузырящихся на коленях тренировочных штанах. Но никто не бежал вслед за Михаилом Анатольевичем в этот поздний вечерний час, тихий и светлый, незаметно переходящий в белую ночь, и ничто, казалось, не могло потревожить покоя праздно прогуливающихся перед сном горожан.
А Овечкин, вероятно, бежал бы до тех пор, пока не упал. От участи загнанной лошади спас его ненароком какой-то прохожий, вывернувшийся из-за угла и не успевший отскочить с дороги. Михаил Анатольевич со всего маху врезался в него. Прохожий охнул, но умудрился устоять на ногах и, задиристо вцепившись в Овечкина, остановил и его. Тот, механически лепеча извинения, оглядывался через плечо с таким ужасом, что прохожий, убедясь в полной его невменяемости, махнул рукою и отпустил подобру-поздорову.