И не успел Михаил Анатольевич опомниться, как старичок приблизился к нему вплотную и крепко взял его за руку своей, оказавшейся отнюдь не по-старчески мощной и горячей, как огонь, рукой. Прикосновение это, казалось, прожгло насквозь все существо Михаила Анатольевича, и Овечкин даже задохнулся на мгновение, а потом его не стало, словно и тело его, и сознание распались на атомы и развеялись в вакууме. Он ничего не чувствовал и не сознавал, чувствуя и сознавая при этом нечто громадное, неописуемое и непередаваемое никакими словами… и тут же забыл об этом, ощутив под ногами твердую почву, затем сами ноги, а потом и всего себя целиком. Овечкин встряхнулся всем телом, как собака, вылезшая из воды, вновь обрел ясность зрения, огляделся по сторонам… И от неожиданности застыл на месте.
Он не знал, куда его ведут и что он должен там увидеть. Но то, что увидел, ввергло его в состояние полной растерянности. Ибо перед ним возвышалась ни больше ни меньше как хорошо знакомая ему крепость Хораса из красного кирпича, а вокруг стоял надоевший до тошноты лес в осеннем уборе…
Михаил Анатольевич потряс головой и, немного опомнившись, повернулся к своему провожатому, дабы получить объяснения. Но никакого старичка рядом не оказалось. Он был здесь один… он вернулся туда, где обязан был находиться в силу заклятия, но на этот раз — в полном одиночестве!.. Или, может быть, ученому старцу не удалось провести его в нужное место? Из-за заклятия?
Подумав об этом, впал Овечкин в легкую панику. Однако он тут же попытался взять себя в руки. Ничего такого уж страшного, в конце концов, не произошло. Когда его спутники поймут, что случилось, они, несомненно, вернутся сюда за ним. Им это не составит труда, и, возможно, они явятся совсем скоро. Ничего, ничего. Он подождет…
Делать, во всяком случае, ничего другого не оставалось. Подкачал старичок-архивариус! Михаил Анатольевич тяжело вздохнул и, совершенно сбитый с толку, медленно поплелся к дому. Мысли у него путались. Не успел он переварить толком услышанное — «преинтересная история, замешаны такие силы», ждут его, видите ли, кругом и всюду, — а тут еще новая напасть! Он нимало не представлял себе, чем будет заниматься в ожидании своих спутников. В полном-то одиночестве… без милого голоска Фирузы, без ее наивных, широко открытых глаз, в которых он отражался каким-то совсем другим Овечкиным, умным, храбрым и сильным… Михаил Анатольевич невольно усмехнулся, но тут же снова расстроился. А вдруг они не сразу догадаются… вдруг придется ждать долго… а потом еще и начинать все сначала…
