Михаил Анатольевич вздрогнул. Помолчал немного. Потом, запинаясь, спросил:
— Вы говорите о принцессе Май?
— Уж не знаю, о ком я говорю. Тебе видней, — сварливо ответил охотник.
— Я должен решать прямо сейчас?
— Желательно. Зачем тянуть время?
Овечкин снова умолк. И предчувствие близкой и ужасной смерти ледяной рукой стиснуло его сердце. Мир голодных духов… страшно даже представить, как он может выглядеть! Где-то там всесильный демон, которого он, Овечкин, навсегда лишил надежды на освобождение… Но принцесса Май — вдруг он действительно сумеет что-то изменить в ее судьбе?..
— Хорас никогда меня не простит, — задумчиво сказал он. — Боюсь, это будет совершенно бесполезный поход. Но если отец Григорий советует…
— Советует, советует, — подхватил Пэк. — Да и сам ты — колдун не из последних. Охота тебе сидеть тут сиднем! Пошли, развлечемся хотя бы! Времени это много не займет.
— Что ж… пойдемте.
Михаил Анатольевич тяжело вздохнул и поднялся на ноги.
В камине загудело и засвистело от возбужденного верещания саламандры, пламя раздулось во всю его ширину, и Пэк выскользнул наружу огненной змейкой и заплясал на полу, озарив комнату собственным сиянием.
Ловчий одобрительно кивнул.
— Отправимся минут через пять, — деловито сказал он. — Я только провожу домой девушку. Свободна, красавица!
Он встал. Но Фируза, услышав, что ее собираются проводить домой, отшатнулась.
— Нет-нет, я иду с вами!
После этого заявления в комнате стало тихо. Пэк и Ловчий молча уставились на девушку. Молчание их было так выразительно, что Фируза почувствовала, как щеки ее заполыхали огнем, и немедленно ощетинилась.
— А что такого? Я тоже хочу пойти. И пойду!
— Зачем, Фирузочка? — озадаченно спросил Михаил Анатольевич. — Вы же понимаете…
— Никому и ничего не собираюсь объяснять! Просто иду с вами, и все! она подбоченилась и с вызовом посмотрела на Ловчего, чья неподвижная фигура, хотя и лишенная лица, выражала наибольшее неодобрение.
Ловчий ожил.
— Ха! — презрительно сказал он. — Что называется — до первого столба. Спорить не стану. Хорошо, мы берем тебя с собой.
— Почему это — до первого столба?
— Пять минут здесь, пять минут там, — охотник будто не слышал вопроса, — разницы никакой. Стража тебя все равно не пропустит.
— Что это вдруг меня не пропустят?
— А нечего тебе там делать, вот что! Думаешь, это так просто — взять да пройти в другой мир? Да еще в такой мир? Серьезная причина должна быть вот как у Овечкина, и то еще неизвестно, пропустят ли его…
