Ему было плохо, как никогда в жизни. Ломило виски, ломило затылок, тело напоминало дрожащий студень, желудок агонизировал в тщетных потугах исторгнуть из себя тяжелую и вязкую чужеродную массу, мерзостный привкус во рту вызывал навязчивое видение немытого ржавого ведра из-под протухших пищевых отбросов. Дэвид провел распухшим языком по небу, точно наджаком по пересохшему картону, и протяжно застонал.
Дверь в дальней стене (черт, почему они пляшут, эти стены?) распахнулась, вызвав слабое движение воздуха и видение в темном, с белыми кляксами, одеянии.
— Доброе утро, сэр, — звонко поздоровалось видение, поплыло в направлении Дэвида и поставило что-то у изголовья его постели. — Ваш чай.
Попытка приподняться обернулась таким приступом боли и тошноты, что ему пришлось стиснуть зубы и закрыть глаза. А когда он набрался мужества, чтобы снова открыть их, антураж чудесным образом изменился. Сумрак сменился мягким рассеянным светом не слишком погожего английского утра, танцующие стены, устыдившись собственного легкомыслия, застыли, как и подобает стенам доброго надежного дома, под прямым углом друг к другу, зловещее помещение превратилось в просторную спальню, обставленную несколько тяжеловатой, но зато вполне антикварной мебелью, а темное видение с кляксами — в молоденькую девушку в униформе горничной — синем платье, белоснежном передничке и таком же чепце.
Раздвинув шторы, девушка бросила на Дэвида взгляд, полный простодушного любопытства, встретилась с ним глазами, смутилась и заспешила к двери. Но остановилась и обернулась, услышав его протестующее мычание.
— Кто вы? — прохрипел он через силу.
По юному, почти детскому личику пробежала рябь. Дэвиду показалось, что девушка изо всех сил крепится, чтобы не рассмеяться.
— Дейзи, сэр. Здешняя горничная.
— А где я?
Тут она не выдержала и все-таки прыснула в кулачок. Потом виновато потупила взор, пробормотала: «Извините» — и снова подняла глаза. На этот раз в них отражалось не веселье, а снисходительное сочувствие.
— Вы в доме лорда Теодора Расселла, сэр. Вчера вы здорово перебра… То есть, я хотела сказать, что милорд показывал вам свой винный погреб, и вам стало нехорошо. Мистеру Беггу и старому Эйбу пришлось перенести вас из подвала в спальню.
Сочетание смутно знакомого имени Теодор Расселл и слова «подвал» оказало на Дэвида странное и весьма неприятное воздействие. К чисто физической дурноте примешались ощущение безысходности и страх, черный и липкий, как болотная жижа. Эта гремучая смесь доконала молодого человека.
