Андреа сомкнул брови. Голос его был таким тихим от утомления, что какой-то миг казалось, что он говорит сам с собой. Но внезапно гнев укрепил его.
– Я обошелся с ним по-божески! – с горячностью воскликнул он. – Вскоре он смирился со своим назначением. Обходился положенным ему жалованьем. И, послушно неся службу республике на востоке, вновь и вновь подавал прошение, чтобы ему разрешили вернуться. Он умолял меня о прощении. Но я никогда не позволю ему вернуться домой! К несчастью, это не будет продолжаться вечно. У него есть друзья в Большом совете и в Сенате – те мальчишки, что прожигали с ним юность. И когда я умру, он вернется в этот дом, наследником которого всегда оставался. Но тогда уже ты, Тонио, будешь здесь хозяином. Через несколько лет ты женишься на девушке, которую я выбрал для тебя. Твои дети унаследуют имя и состояние Трески.
Утреннее солнце осветило золотого льва на соборе Сан-Марко. Оно пропитало сияющим светом длинные, изящные дуги аркад, исчезавших в разношерстных движущихся толпах, и величественный шпиль колокольни, резко возносящийся к небесам.
Тонио стоял перед поблескивающей над дверями собора мозаикой. Смотрел на четырех огромных бронзовых коней на постаментах.
Он не сопротивлялся тому, что толпа увлекает его за собой. И, продолжая двигаться в бессознательном ритме, не сводил глаз с огромного скопления портиков и куполов, что поднимались вокруг него.
Никогда еще он не испытывал такой любви к Венеции, такой чистой и самозабвенной преданности ей. И при этом понимал, что в некотором смысле еще слишком молод для того, чтобы понять постигшую ее трагедию. Она казалась слишком незыблемой, слишком величавой.
Обернувшись к открытой воде, к мерцающей спокойной лагуне, он впервые в жизни почувствовал себя полным хозяином собственной жизни.
Но усталый и удрученный отец покинул его всего час назад, и выражение покорности на его лице вселяло ужас. В памяти всплыли последние слова Андреа: «Он вернется, когда я умру. Он снова превратит дом в поле битвы. Я не раз получал от него письма с заверением, что он женится на любой девушке, которую я выберу, если я позволю ему вновь лицезреть любимую Венецию. Но он никогда не женится! О, если бы я мог собственными глазами увидеть тебя у свадебного алтаря, увидеть твоих сыновей и то, как ты впервые надеваешь мантию патриция и занимаешь принадлежащее тебе по праву место в Большом совете! Но времени для этого нет, и Господь ясно указывает мне, что я должен подготовить тебя к предстоящему испытанию. Теперь ты понимаешь, для чего я посылаю тебя в свет, для чего отбираю у тебя детство сказочкой о том, что ты должен сопровождать свою матушку? Ты должен быть готов, когда придет час. Ты должен знать свет, его искушения, его вульгарность и жестокость. Помни: когда твой брат снова окажется под этой крышей, меня уже не будет, но Большой совет и закон будут на твоей стороне. Моя воля защитит тебя. И твой брат проиграет битву, как проиграл ее раньше: в тебе – мое бессмертие».
