Она глубоко вздохнула:
– Мой милый! Неужели ты пришел сказать мне, что я свободна? Ну, так скажи, не бойся. Я так ждала…
Я окаменел. Что она говорит?
Снова прогремел гром.
– Клэй, любимый, я свободна, правда?
Я был словно в тумане и ничего не соображал.
– Клэй!
Ее голос стал резким, она схватила меня за плечи и поднялась на ноги. Мы смотрели друг другу в глаза.
– Что случилось?
Ее лицо было белым как мрамор.
– Вал, отдай мне револьвер.
– Револьвер? Что ты хочешь этим сказать?
У меня подогнулись ноги.
– Не шути, Вал, верни мне оружие.
– Да не пори чушь, Клэй! – Ее голос сорвался на крик. – Возьми себя в руки. Ты же говорил, что у тебя есть револьвер!
– Он исчез. Вал, умоляю, не мучь меня. Ведь это ты его взяла?
– Я?
Она всем телом подалась вперед, ее пальцы сжались в кулаки, бледное лицо с дико горящими, широко раскрытыми глазами приблизилось ко мне.
– Что ты говоришь? Так он жив? Он еще жив?
– Я уже шел, чтобы убить его. У меня был план. Все должно было выглядеть как самоубийство. Очень логично… хороший мотив… полиция никого не стала бы подозревать. И тут я обнаружил, что револьвер исчез.
После долгой паузы она спросила каким-то незнакомым мне голосом:
– Кто же его взял?
– Я был уверен, что ты…
– Нет.
– Но что теперь делать? Без оружия я не смогу с ним справиться. Он сильнее меня.
– Я же предупреждала тебя – он дьявол, с ним бесполезно бороться. А теперь уходи. Если он застанет тебя здесь…
– Я обещал помочь тебе, и я это сделаю.
– Уходи!
Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
– Я спасу тебя, Вал! К завтрашнему дню ты освободишься от него!
– Уходи. Хватит пустых обещаний. Мы ничего не сделаем с ним.
Я вышел в коридор и вернулся в кабинет совершенно подавленный.
«Пустые обещания». Да, она права, и это заставляло меня страдать еще сильней. Все пропало…
Но кто же тогда взял револьвер, если не Вал? Еще сегодня утром он был на месте. Значит, это сделал кто-то из троих: Видаль, Дайер или Гацетти. Видаля сразу можно исключить: если бы он нашел оружие, то немедленно потребовал бы объяснений.
Если бы револьвер обнаружил Дайер, он бы просто не тронул его. Зачем ему это делать?
Итак, остается Гацетти.
Я налил в стакан виски и выпил залпом. Затем взял фонарь, вышел в темный коридор и направился в комнату итальянца. Он все еще храпел. Я долго прислушивался, но потом собрался с силами и вошел, оставив дверь полуоткрытой.
В нос мне ударил отвратительный запах: смесь пота, грязного белья и табачного дыма. Сердце мое тяжелым молотом колотило по ребрам, во рту пересохло. Если бы не бодрящее действие виски, я бы не решился войти сюда.
