— Один миллион пятьсот тысяч, — принялась считать я, не слишком радуясь собирающимся рядом зевакам. — Налог уже включен в эту сумму?
— Я заплачу больше нее! — воскликнула женщина. — На пятьдесят тысяч!
Это было неслыханно. Это было неэтично. Я вопросительно посмотрела на господина Сакая.
— Я должен действовать в интересах своего клиента, — понизив голос, сказал он.
— Хорошо. Тогда я заплачу миллион пятьсот шестьдесят.
Чувствуя себя совершенно растерянной, я начала потеть, несмотря на работающий кондиционер.
— Один миллион пятьсот семьдесят тысяч. — Женщина смерила меня взглядом.
— Миллион восемьсот тысяч, — сказала я, чувствуя, что торгуюсь на аукционе.
Пока господин Сакай что-то нервно бормотал, дама предложила миллион девятьсот. Поднимет ли она еще цену? Понять это по ее лицу было невозможно. Я приближалась к финальной отметке, которую допускал мой бюджет, и не могла рисковать этой идиотской игре.
— Я дам вам два миллиона сто тысяч, — заявила я, ринувшись напролом.
Женщина замерла, будто осознав, что все зашло слишком далеко. Тем не менее она снова заговорила
— Два миллиона двести.
И вот тут я опустила голову. Все, я сдалась. Можно было снова укладывать деньги в коробочки и застегивать сумку. Нельзя так превышать установленную цену, я чувствовала это. В любом случае, мне не стоило вообще дергаться без разрешения Наны Михори.
Но, выходя из магазина, я почувствовала, как меня тянут за ремень сумки. Первой мыслью было, что кто-то видел мои деньги и теперь пытается украсть их. Я вслепую пихнула этого «кого-то» и услышала, как он упал. Резко развернувшись, я налетела на молоденькую продавщицу, которая присутствовала при несостоявшейся сделке.
— Мисс, — сказала она, — вы можете купить тансу. Я пришла сказать...
— Гомен насай, — извинилась я, помогая ей подняться. Черт, какое счастье, что она не ударилась головой о какой-нибудь твердый предмет.
— У второй покупательницы недостаточно денег. Господин Сакай послал меня передать, что готов продать вам тансу за два миллиона сто тысяч иен. Как вы и предложили.
Губы девушки дрожали, словно она едва сдерживала слезы.
Я и сама готова была расплакаться. Если бы это действительно был аукцион, женщину заставили бы платить назначенную ею цену. Я думала об этом, снова поднимаясь по лестнице и снова направляясь к отделу господина Сакая.
— У меня в данный момент два миллиона, — говорила женщина, вытаскивая из сумки купюры так, словно это были салфетки, — но я могу сходить в банк.
