— А сейчас какие у вас отношения?
— Ну, мы сосуществуем, — ответила Акеми.
Где-то недалеко завыла сирена, а я думала о том, что случится с Акеми после смерти отца. Неужели ей придется уехать из дома и поселиться где-нибудь в маленькой квартирке? Что достанется ей в наследство?
— А Казухито сейчас работает в храме? — спросила я.
— Он помогает отцу: следит за делами храма, нашей коллекцией антиквариата и культурной программой для иностранцев. Не знаю почему, ведь он почти не говорит по-английски...
— Ты могла бы заниматься этим, — твердо сказала я, — у тебя прекрасный английский.
— Я же говорила, что мой пол не позволяет мне быть настоятелем. Я могу выйти замуж, но мне не хочется превращаться в подобие своей матери.
Акеми был неприятен этот разговор, а мне хотелось поговорить об этом. Но, к сожалению, пора было уходить.
— Пожалуй, я пойду, — сказала я. — Надо только зайти в храм забрать любимого братца Хью. Думаю, занятия для иностранцев закончились.
— Может, сходим в душ? — спросила Акеми.
— Нет! Я не привезла полотенца и сменной одежды, — быстро отказалась я.
Я бывала в общественных банях раньше, но почему-то мне не хотелось раздеваться перед Акеми. Она уже упоминала о моих ногах, больше ничего я слышать не желала.
— Тебе нельзя заходить в храм грязной, это против буддийского этикета, — сказала она.
— Я останусь снаружи. Уверена, Энгус будет меня ждать.
— Как хочешь, — пожала плечами Акеми и почесала нос,
— В субботу у нас вечеринка, — напомнила я, — ты придешь?
— Еще не знаю. Зависит от моего расписания.
Ее расписание казалось мне вполне свободным, но я не стала давить на нее. В конце концов, я же струсила от перспективы душа.
Энгус стоял у входа в храм, увлеченно беседуя с каким-то монахом-японцем в длинной мантии цвета индиго. Монах был неопределенного возраста, с гладко обритой головой и живыми глазами. К моему ужасу, он заметил меня и поманил к себе:
— Симура-сан, подойдите, пожалуйста. Этот молодой человек сказал, что вы занимались с моей дочерью.
Монах, прекрасно говоривший по-английски, без сомнений, был отцом Акеми, настоятелем и владельцем храма. Если он расскажет жене о моем визите, она точно разозлится.
— Прошу прощения, что помешала вам, — сказала я, расшнуровывая кроссовки и надеясь, что мои носки не будут оставлять влажных следов на кедровых ступеньках, ведущих в храм.
— К нам приезжала «скорая». — Энгус был в таком восторге, как никогда раньше. — Один монах вырубился во время медитации.
