КУЗНЕЦОВ:
(Смотрит на часы.) Ну, теперь вы, по крайней мере, искренни. Можно считать наш разговор оконченным.
ОШИВЕНСКИЙ:
Эх, много бы я вам еще наговорил. Да вы у меня в доме, неловко…
КУЗНЕЦОВ:
Разрешите откланяться?
Без стука входит Ольга Павловна, останавливается в дверях.
КУЗНЕЦОВ:
Не думал, что еще тебя увижу до отъезда. Ошивенский. Что вы, Ольга Павловна, как вкопанная остановились. Входите, входите…
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Да, Алеша, я тоже не ожидала. (К Ошивенскому.) Собственно говоря, я зашла, потому что мне недавно звонила Марианна и сказала, между прочим, что вы собираетесь переезжать — ах, твои чемоданы тоже здесь с тобой — и… да… я подумала, что вам очень трудно, что у вас совсем денег нет…
ОШИВЕНСКИЙ:
Нет, ничего. Где-нибудь раздобудем. Это большого значенья не имеет.
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Все-таки. У меня есть немного свободных денег.
ОШИВЕНСКИЙ:
Ну, если так… Благодарствуйте. Да, да, вполне достаточно. Через три дня отдам.
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Вот и хорошо. Чудно. Мне не к спеху.
ОШИВЕНСКИЙ:
Я вас покину. Спасибо за приятнейшую беседу, господин Кузнецов. Я должен пойти вниз, кое о чем переговорить с хозяйкой. (Быстро уходит.)
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Алеша, прости, что мы опять увиделись. Ты сейчас должен ехать на вокзал, да? Отчего ты так молчишь?
КУЗНЕЦОВ:
Это сиянье на твоем лице… Эх, Оля, Оля…
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Конечно, я рада, что так вышло. Какой ты смешной. Тебе сейчас нужно ехать?
КУЗНЕЦОВ:
Да, через десять минут. Черт меня подрал прийти к этому старому хрычу. Кстати, знаешь, будь он моложе, он, пожалуй, мне пригодился бы для какой-нибудь мелкой работы. Совместно с Таубендорфом, что ли.
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Слушай, не будем сейчас говорить о пустяках. Когда мы прощались нынче, я сдержалась. А теперь мне хочется побунтовать.
КУЗНЕЦОВ:
Ты называешь мою работу пустяками? Так неужели правда? Неужели ты меня все-таки обманывала?
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Алеша, ты отлично знаешь, что я тебя обманывала. Если ты не хочешь видеть — твое дело. Я, может быть, завтра пожалею, что тебе все это выпаливаю. Но сейчас я не могу иначе.
КУЗНЕЦОВ:
(Улыбается.) Оля, пожалуйста, не надо выпаливать.
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Нет, нет, постой. Ведь мы с тобою уже простились. Ты уехал. Представь себе, что ты уехал. А сейчас ты меня только вспоминаешь. Ничего нет честнее воспоминанья…
КУЗНЕЦОВ:
Оля, я тебе еще раз скажу. Моя работа для меня… Это… впрочем, ты знаешь. Но вот чего ты не знаешь: я делал вещи, после которых никакая личная жизнь — жизнь сердца и так далее — для меня невозможна.
