— И сосну не свалили? — спросил Краснюк.
— Как стояла, так и стоит!
— Безобразие! Ну, а как подрались?
Репка рассказал, как не давал пьяному Дерябе куролесить на тракторе и булгачить народ, как они боролись в кабине за 'рычаги и тем временем наскочили на телеграфный столб…
С каждой минутой, слушая рассказ Репки, Краснюк розовел все ярче, потом все лицо его вдруг покрылось точно моросью, а в неподвижных глазах засияла чистейшая прозелень. Узнав, что Багрянову только выстрелы помогли остановить драку, Краснюк, весь потно-розовый, точно перегревшийся на солнце, поднялся за столом, отшвырнул какие-то бумаги и молча отошел к окну…
— Гнать! Немедленно гнать! Мы требуем!.. — тоже поднимаясь, заговорил Багряное, с надеждой следя за тем, как у директора сжимаются в кулаки сложенные за спиной руки.
— Дерябу? Гнать?! — оборачиваясь, с внезапным удивлением переспросил Краснюк. — Да вы что, Багрянов, в своем уме?
— В своем! — дерзко отрезал Леонид.
— Вы понимаете, что вы требуете? — Понимаю! Гнать, и весь разговор!
— Молоды вы, Багрянов, и горячи, — с сожалением заговорил Краснюк. — Вы думаете, это так просто — прогнать Дерябу? Да кто это позволит нам? Разве можно гнать людей, приехавших на целину? За что гнать? За пьянство? За карты? За драки? Оторвались от дома, получили волю да большие деньги — вот и закрутило. Молодо-зелено… Выйдут в степь, возьмутся за дело и забудут о пьянстве.
У Леонида даже упали руки.
Он уже знал, что Илья Ильич Краснюк — непонятный и трудный человек. Работа в МТС была для него дремучим лесом, в котором он плутал безнадежно. Все отлично понимали, что это не вина, а беда Краснюка, как и многих других городских людей, едущих теперь работать в деревню, а потому осторожно и бережно учили его и в дремучем лесу находить верный путь. Но странное дело: вместо того чтобы вызывать чувство благодарности, всякая дружеская помощь в работе неизменно вызывала у Краснюка раздражение. «Самолюбив! — с огорчением говорили о нем на станции. — Нетерпим!» Решительно на все Илья Ильич смотрел своим особым взглядом и видел все в особом, непривычном для других свете. По этой необъяснимой причине своевольный Краснюк, отвергая дружеские советы, очень часто принимал совершенно неожиданные, никому не понятные решения, и, конечно же, нередко во вред делу и себе.
Зная такое о Краснюке, Леонид готов был услышать от него все, что угодно, но при этом, однако, не допускал мысли, что он будет как-либо оправдывать и защищать Дерябу, который пользовался в Залесихе дурной славой. Это было сверх всяких ожиданий.
