«Их двое, — подумал он. — Войдут, сделают пару шагов — они ещё будут в этой тьме как слепые котята. Тогда я и ударю, сначала одного, потом другого.» Как ни странно, к нему вернулась решимость. Сейчас Нумизмат без раздумий снова пошёл бы на убийство, он уже превратился в зверя и спасал свою жизнь.
Но те двое, за тонкой фанерой дверей, почему-то никак не хотели переступить порог подъезда и вообще странно притихли. Силин не понимал причины этой задержки. Наконец за дверью раздался молодой мужской голос:
— Мы сегодня дойдём до дому?
В ответ ему прозвучал приглушённый девичий смех:
— Ну, если ты будешь целоваться в каждом встречном подъезде, то никогда.
— Нелька, тебе все одни смешки! Как ты умудрилась оставить у Копаевых зонтик, не понимаю? Я промок насквозь!
Невидимая Силину Неля ответила на это обвинение все тем же грудным смехом. А парень все никак не мог успокоиться:
— Я же тебе говорил, пошли домой, а ты — нет, посидим ещё. Ты этот фильм уже три раза видела. Юлька с Семёном спят давно, а мы второй час домой шлёпаем. Да ещё под дождём.
— Ну, когда мы вышли, дождя ведь не было, — капризно ответила девушка. Затем, понизив голос, она зашептала что-то неподвластное уху Силина.
— Ага, это только в кино хорошо, — недовольно ответил парень. — Тоже мне, Ким Бессинджер! У меня скоро от холода уши отвалятся, а ей лишь бы потрахаться.
— Бедный Романчик! — Силин услышал звучный шлёпок поцелуя. — Ладно уж, побежали!
Хлопнувшая входная дверь оповестила Нумизмата, что выход для него свободен. Со вздохом он опустил «фомку» и устало мотнул головой.
«Ходят тут разные. Нелька и Ромка, молодожёны хреновы! И носит их по ночам. Замочил бы их сейчас, как Ромео и Джульетту, вот забавно бы было!»
Он знал обоих, они выросли в этом же дворе, на его глазах. Недели две назад они сыграли наконец-то свадьбу и сняли комнату в старом бараке в самом конце тупика.
Сунув «фомку» в сумку, Силин вышел из подъезда, поднял воротник и, ещё больше ссутулившись под ударами чёрного ночного дождя, торопливо направился в сторону «Золотого бара».
В эту ветреную и дождливую ночь машин у бара резко поубавилось, но Силин с облегчением увидел среди них длинный «понтиак» Гарани.
«Выздоровел, слава Богу!» — возблагодарил Господа Михаил за дарованное своему врагу благополучие.
Но уже через час Силин проклинал все на свете: Гараню, Господа Бога, этих заевшихся сволочей с толстыми кошельками. Шёл четвёртый час ночи, но никто из завсегдатаев не покинул бара. Михаил промок, казалось, до самого позвоночника. Шляпа, куртка, крона дерева, давно сбросившая листву, оказались бессильны против настоящего потопа с небес. Все предыдущие ночи показались Нумизмату лишь прелюдией сегодняшнего проклятия. Крупная дрожь беспрерывно била его тело и заставляла зубы выстукивать что-то похожее на последную телеграмму тонущего «Титаника». Он попробовал подойти к окну кухни и согреться от идущего от него тепла, но ветер как раз дул сбоку, и Михаилу даже не удалось отогреть руки.
