Мы помолчали, Андрей заглянул на дно банки и со вздохом выкинул ее в сторону плоскогорья.
— Все это хорошо. Но лучше про драники больше не надо. А то в следующий раз я перережу веревку.
Я повеселел. Раз Андрей начал шутить, значит, он немного отошел от шока, вызванного падением. Размахнувшись, я запустил пустую банку по другую сторону гребня. По-моему, она вызвала небольшой камнепад. Павел же поступил совершенно по-другому. Он поставил банку на торец и тщательно прижал ее камнем, чтоб не сдуло.
— Ты чего это? — удивился я.
— Да чего, дождь пойдет, вода наполнит ее, прийдут эти рогатые и попьют.
— О, автопоилка системы Павла Баранова! Заботишься о родне! — засмеялся Андрей, чуть помедлил, искоса оглянулся на нас и снова шагнул вперед, к проклятому карнизу.
Теперь уже и ему пришлось ползти на четвереньках. Кусок тропы, что обвалился под ним, отделил нас от остального участка «бараньего проспекта», и мы проползли его по самому гребню. Далее спуск пошел уже веселей, мы прыгали с камня на камень, по диагонали спускаясь все ниже и ниже. За это время тучи, лишь слегка намочив нас, опустились, прикрыв, словно серое одеяло, землю. Я впервые видел облака ниже себя. И не так, как в самолете, а вживую. Вскоре мы попали в зону дождя, и лишь вечером вышли на равнину.
Не пытаясь даже отыскать какое-либо убежище, мы просто упали на землю и, несмотря на упрямую злость черного осеннего дождя, постелили на бугорке тощие одеяла, завернулись в уже изрядно потрепанную пленку и отключились. Так нас вымотали горы.
Проснулся я, конечно, от холода. Уже рассвело, по прозрачному пологу нашей импровизированной палатки стучали надоедливые капли дождя и, собираясь в небольшие лужицы, стекали вниз, прорываясь стремительными потоками. Андрей уже не спал. Лежа на спине, он время от времени протирал у себя над лицом накапливающийся конденсат и наблюдал за короткой жизнью падающих на пленку капель.
— Ты что, Андрюха, давно не спишь?
— Нет, только что проснулся, — тихо ответил он.
Лицо его было совсем близко, в каких-то сантиметрах от моего лица, и я понимал, что с ним происходит что-то не то. Слишком хорошо мы изучили друг друга за это время и тем более за эти три недели. Конечно, он оброс щетиной, уже собирающейся превратиться в приличную бородку, похудел, а с глаз наоборот еще не спала опухоль от атак гнуса. Но дело было не в этом, что-то изменилось у него в глазах.
— Мне сейчас опять приснилось, что я падаю. Все заново, представляешь? — пояснил он.
