На вид Павлу можно было дать лет сорок, может, чуть больше. Лицо у него было простецкое, добродушное. Широкий курносый нос, темно-карие глаза под густыми черными бровями да чуть оттопыренная большая нижняя губа придавал его лицу выражение спокойствия и доброжелательности.
Из домика конторы снова раздались стоны Ивановича.
— Ты же вроде недавно его колол? — спросил Андрей.
— Да, час назад.
— Значит, уже не помогает.
— Не, он не выживет, — вмешался в разговор Павел. — У нас в Сургуте раз вышка горела, трое так же вот поджарились. Что ни делали, все равно умерли. Только мучились долго. Один чуть не неделю криком кричал.
— А ты что, жил в Сургуте?
— Нет. На месяц ездил, вахтовщиком. Пять лет там оттрубил, потом надоело.
Все помолчали, прислушиваясь к стонам мастера, потом Андрей спросил:
— Что делать-то будем, мужики?
И Андрей рассказал Павлу о сложившейся ситуации. По лицу Павла не было заметно, чтобы он сильно взволновался. Но выслушав Лейтенанта, белорус неожиданно подал хорошую идею:
— А что там радио брешет?
Мы с Андреем переглянулись и чуть ли не бегом кинулись в вагончик. Лишь только Андрей щелкнул тумблером выключателя, как вместе со свистом помех в эфир ворвался глуховатый, монотонный голос:
— Вторая бригада, ответьте… Если вы нас слышите, то сообщаю: в десять часов к вам отправляется борт сто четыре. Мациевич, если меня слышите, то готовьтесь к встрече, буду лично…
Договорив эту фразу до конца, голос чуть выждал, потом начал все сначала. Поняв, что ничего нового не будет, я прошел к Ивановичу. Мастер молча смотрел куда-то вверх, а потом неожиданно сказал:
— Это Бурый, его голос.
Подошел Андрей. Теперь мы втроем вслушивались в монотонный речитатив:
— Ты не ошибаешься? — спросил Лейтенант.
— Три года одни нары делили… Как не узнать? Юр, вколи мне… Там есть еще?
— Последняя ампула, — сообщил я.
— Давай последнюю, — со вздохом согласился мастер.
Пока я делал укол, Андрей, задумавшись, стоял рядом. Наконец он спросил:
— Слушай, Иванович, а вы куда хотели лететь с Витькой после того, как захватили бы вертолет?
— А, это… На запад, пока хватит топлива. Потом Витька пилотов бы замочил… Он про это ни разу не говорил, но я-то его знаю. Ну, а дальше сделали бы плот… Мы и веревки заготовили… И вниз по реке. Ну, а там есть такая деревня, Байда. Там у Витьки баба одна жила. Уж очень она его любила. Прошлый раз он бежал, так она его три месяца от ментов скрывала. Он все смеялся, говорил, убить за него может. Дом у ней на самой окраине деревни. Почтальонка Варя… Там мы должны были пересидеть зиму, а потом по одному уйти за границу. Витька все хотел через румынскую границу махнуть, родня у него жила где-то рядом с Измаилом. Вот так… Все понял?
