10-го числа войска имели растаг. Арриергард был далеко. Главнокомандующий вместе с великим князем и князем Багратионом, сопровождаемые всеми корпусными командирами и многими из генералов, осматривали выбранную полковником Толем для армии позицию. Главнокомандующий заметил ему, что на правом фланге находится высота, с которой удобно действовать на протяжении первой линии и что надлежит избежать сего недостатка. На предложение его занять высоту редутом ему указано на озерцо между высотою и конечностию линии, препятствующее давать подкрепление редуту и даже способствовать ему действием батарей, расположенных ниже его. Если устроить обширное укрепление, на оборону его обращенная часть войск будет свидетелем сражения, участия в нем не принимая. Вытесненная, может лишиться средств отступления. Полковник Толь отвечал, что лучшей позиции быть не может и что он не понимает, чего от него требуют, давая разуметь, что он знает свое дело. Главнокомандующий выслушал его с неимоверною холодностию, но князь Багратион напомнил ему, что, отвечая начальнику и сверх того в присутствии брата государя, дерзость весьма неуместна и что за то надлежало слишком снисходительному главнокомандующему надеть на него солдатскую суму, и что он, мальчишка, должен бы чувствовать, что многие не менее его знакомы с предметом. Найден также левый фланг позиции весьма порочным, и потому войска, не занимая позиции, перешли на ночлег, не доходя Дорогобужа, а полковнику Толю приказано расположить их на другой день подле города. Между тем село Усвятье заняла пехота арриергарда. Передовые посты были уже недалеко и теснимы неприятелем. Отряд генерал-адъютанта Васильчикова, оставшийся на левом фланге прежней позиции, вступил в дело, и корпус генерал-лейтенанта Раевского готов был ему в помощь, но кончилось незначущею перестрелкою, и далее ничего не предпринял неприятель. Арриергард атамана Платова остался в с. Усвятье и отряд генерал-адъютанта Васильчикова на прежнем месте - на левом крыле.
Атаман Платов сказывал мне о показании взятого в плен унтер-офицера польских войск, что будучи у своего полковника на ординарцах, видел он два дни сряду приезжавшего в лагерь польский под Смоленском нашего офицера в больших серебряных эполетах, который говорил о числе наших войск и весьма невыгодно о наших генералах. Разговорились мы с генералом Платовым о других, не совсем благонадежных и совершенно бесполезных людях, осаждавших главную квартиру и между прочими о флигель-адъютанте полковнике Вольцогене, к которому замечена была особенная привязанность главнокомандующего. Атаман Платов в веселом расположении ума, довольно смешными в своем роде шутками говорил мне: "Вот, брат, как надобно поступать. Дай мысль поручить ему обозрение французской армии и направь его на меня, а там уже мое дело, как разлучить немцев. Я дам ему провожатых, которые так покажут ему французов, что в другой раз он их не увидит". Атаман Платов утверждал, что знает других, достойных равной почести. "Не мешало бы, - сказал он, - если бы князь Багратион прислал к нему г. Жамбара, служащего при начальнике Главного штаба графе Сен-При, в распоряжения которого он много вмешивается". Много посмеявшись с атаманом Платовым, я говорил ему, что есть такие чувствительные люди, которых может оскорбить подобная шутка, и филантропы сии, облекаясь наружностию человеколюбия, сострадания, выставляют себя защитниками прав человека.
