Откровенно говоря, достаточно было увидеть Майкла и тетушку Вив вместе и понаблюдать, сколько терпения и доброты проявляет он в отношениях с пожилой женщиной, как бережно с ней обращается, чтобы полюбить его за одно только это.
– Понимаешь, Роуан, она, собственно, и есть моя семья, – заметил он однажды. – Кроме тетушки, у меня никого нет, все давно умерли. И если бы я не встретил тебя, если бы между нами не возникло то, что возникло, то я наверняка был бы сейчас в Таламаске. Моей новой семьей стал бы орден.
О да, она отлично понимала Майкла. Его замечание вызвало в душе Роуан бурю эмоций и заставило вспомнить об ощущении безраздельного одиночества, которое всего несколько месяцев владело ею самой.
Господи, как ей хотелось, чтобы все шло как надо! Кстати, призрак с Первой улицы давно уже помалкивал и никак себя не проявлял. А что, если и он испытывает то же желание? Или это ангел-хранитель Роуан сделал так, чтобы призрак наконец оставил ее в покое? После возвращения изумруда она в течение многих дней только и делала, что проклинала в душе назойливого дьявола.
Мэйфейры смирились даже с вмешательством Таламаски в дела их семейства. Правда, Эрон весьма туманно объяснил им, что на самом деле представляет собой орден и чем он занимается. Вполне вероятно, что в большинстве своем они поняли лишь, что сам Эрон ученый и путешественник и что историей Мэйфейров его побудило заняться только высокое положение семьи и то, что она принадлежит к числу самых старых и уважаемых на американском Юге.
Им, безусловно, льстило внимание, а кроме того, как можно было не оценить заслуги ученого-историка, сумевшего откопать сведения о божественно прекрасной Деборе, навеки запечатленной на портрете кисти самого Рембрандта, да еще и благодаря изумруду, сверкавшему на груди этой женщины, связать воедино все ниточки и неопровержимо доказать их фамильное родство с нею. Немногие разрозненные подробности, в которые посвятил Мэйфейров Эрон, оказались столь захватывающе интересными, что потрясли до глубины души практически всех, кому довелось их услышать. Свя-тый боже! А они-то всегда считали рассказы Джулиена о шотландских предках не более чем пустыми выдумками выжившего из ума старика!
Беатрис поспешила заказать новый портрет Деборы, точнее – его выполненную маслом копию с фотографии. Она хотела, чтобы в день торжественного приема портрет непременно висел в холле на Первой улице. Поначалу она страшно разозлилась на Райена за то, что он не предложил приобрести оригинал, однако, поразмыслив, поняла, что Таламаска едва ли согласится расстаться с такой реликвией. А когда Райен назвал ей приблизительную цену сделки, вопрос и вовсе отпал сам собой.
