— Черт, должно быть, это Мосс там, — крикнул фермер своей жене. Он подошел к двери, глядя на кружащиеся хлопья, и сказал: — Что-то случилось с Уиком.
Побелев лицом, его жена Мария молча смотрела на мужа. Никогда еще пес не приходил домой один. Никогда с тех пор, как он перестал быть щенком. Уик не мог в наказание послать его домой. Ведь пес был хорошо отдрессирован, и такой ночью он не мог послать собаку одну.
— Что ты будешь делать? — прошептала она. Страх почти отнял у нее голос. Фермер, крепко завернувшись в свою накидку, уже стоял у телефона — единственной связи с соседями: те жили довольно далеко, чтобы можно было им крикнуть или хотя бы увидеть.
— Черт, нет связи! — сказал он после попытки дозвониться.
— Ты не можешь сейчас выйти! — Мария пригладила свои черные волосы движением, свойственным ей, как Дан знал, во время сильнейшего волнения. Он стоял в дверях и кричал как можно громче: «Мосс, ко мне, Мосс, ко мне, хороший пес!» Собака залаяла и поползла на голос через бугор.
— Это точно Мосс, — говорил Дан. Он смотрел в ночь. Густеющая темнота окутывала все вокруг. Собака опять залаяла. Было темно, а из-за ограды она не могла увидеть свет из дома.
— Мосс, хороший мой, иди ко мне! — голос был благодатью, теплом в ночи. Пес кинулся в ту сторону и с испуганным визгом провалился в прикрытую снегом канаву. Он попытался выбраться, но мягкий пушистый снег опять сомкнулся над ним. Скуля, он остался лежать за оградой. Дан Томас достал большой фонарь из коровника, который зажигали там, когда приходило время телиться коровам. Он давал слабый световой круг на густом, утоптанном коровами снегу, который, оттаяв, опять замерз, образовав опасный каток, требовавший от Дана большой осторожности. Пес опять заскулил. Дан осторожно пошел на звук. Он перегнулся через ограду и увидел пса — темное пятно на блестящем белом снегу. Дан схватил его за шкирку и поднял. А Мосс счастлив был опять быть с человеком, визжал, виляя хвостом, и радостно лизал руку Дана.
— Какой-то он не такой, — сказал Дан, когда принес пса в тепло. Он поставил ему еду. Но Мосс смотрел на него, скулил и есть отказался.
— Давай, ешь! В такую погоду мы его сейчас не найдем! — сказал Дан, пристально глядя в темноту, где пушистые хлопья танцевали перед стенами сарая и конюшен. За световым кругом возмущенно заржал пони, испугавшись ветра, бросающего хлопья снега прямо в открытую дверь конюшни. Скользя и ругаясь, Дан вышел закрыть дверь конюшни.
