«Родного неба милый свет...» | страница 16
Он часто бывал в Царском Селе и видел там, в парке, нестройную колонну размахивающих руками, смеющихся и подталкивающих друг друга лицейских. Он глядел на дворцовый флигель, где помещался Лицей, со странным чувством грусти и каких-то неясных надежд, не всегда связывая это чувство с молодым стихотворцем Пушкиным: оно — росло. И когда посыпались при холодном ветре пожелтевшие листья с акаций и кленов, когда стало видно в царскосельском парке всё насквозь — чистая вода, отражающая синеву неба, статуи, колонны и поблекшие лужки, — Жуковский решительно вошел в подъезд флигеля.
… «Я сделал еще приятное знакомство! — написал Жуковский Вяземскому. — С нашим молодым чудотворцем Пушкиным. Я был у него на минуту в Сарском Селе.[14] Милое, живое творенье! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности. Боюсь, только, чтобы он, вообразив себя зрелым, не помешал себе созреть! Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастет».
Вяземский, который тоже познакомился с молодым Пушкиным, писал Батюшкову: «Что скажете о сыне Сергея Львовича? Чудо и всё тут. Его „Воспоминания“[15] вскружили нам голову с Жуковским. Какая сила, точность в выражении, какая твердая и мастерская кисть в картинах».
…Пушкину было шестнадцать лет. Жуковскому ровно вдвое больше.
Приезжая в Лицей, Жуковский приободрялся — его оживляли беседы с Пушкиным, которому он привозил из Петербурга книги и журналы, которому рассказывал о Карамзине, Андрее Тургеневе, о фельдмаршале Кутузове. Подарил ему только что изданный том своих стихотворений.
Они бродили по шуршащим лиственным прахом дорожкам вокруг почти совсем оголившихся куртин, прудов. Шутили. Пушкин очень смеялся, когда Жуковский по-актерски, в лицах, передал ему случившийся некогда в Москве литературный спор слезливого поэта-сентименталиста Шаликова с ученейшим, но прижимистым редактором «Вестника Европы» Каченовским: как чувствительный Шаликов, оправляя розу в петлице своего фрака, задумчиво бормотал «Вы злой… вы злой», а потом вдруг поднес к носу пожелтевшего от страха Каченовского волосатый кулак и сказал в ярости: «А вот этого ты не хочешь?» И — между прочим — Шаликов готов был избить чуть ли не всякого из знакомых, кто нечаянно не поклонился ему на улице. Весьма чувствительный поэт!
…Шишков, Шихматов, Бобров и другие беседчики давно уже были предметом насмешек Пушкина. Еще в стихотворении «К другу стихотворцу»:
