Фантасты современной Украины | страница 27
Таков и брат Гильом у Валентинова. Мотив «двойного зрения» получает в «Овернском клирике» двойную же мотивировку. С одной стороны, с помощью чудодейственного бальзама логров у де Ту открываются глаза. Он видит истинный лик логров-дэргов, а не тот облик, в котором их зрят остальные люди. С другой стороны, у брата Гильома открывается еще одно, духовное зрение, или, лучше, прозрение. Разгадать загадку для него не самоцель, он делает это почти без труда. Гораздо важнее увидеть то, что скрыто за самим решением папской курии провести расследование в Тулузском графстве. Кому выгодно? Де Ту видит, что его доклад может спровоцировать разгул церковного террора. Почему же, задается вопросом Овернский клирик, а вместе с ним и А. Валентинов, почему мы, люди, так нетерпимы к любой форме инородности, непохожести на нас. И почему так стремимся все унифицировать, сделать единообразным, идя при этом даже на крайние меры? Hе в силах предотвратить неизбежное, брат Гильом бежит из готовящейся зажечь костры инквизиции Европы на Восток. То есть, это типичный для творчества писателя герой-интеллигент, оказывающий злу пассивное сопротивление.
Еще более философским произведением является роман «Дезертир», сочувственно принятый как критикой, так и читателями. С похвалой, например, отозвался о нем мэтр российской фантастики Б.H. Стругацкий. Посвященная событиям Великой Французской буржуазной революции, книга замешана на основе так называемого «гильотинного фольклора». Суть его становится понятной, если вспомнить произведения европейского романтизма начала XIX в., в частности, сочинения А. Дюма «Тысяча и один призрак», «Женщина с бархоткой на шее» или уже упоминавшийся выше роман М.H. Загоскина «Искуситель». В них рассказывается о том, как персонажи сталкиваются с ожившими мертвецами, людьми, казненными на гильотине, но по какой-то причине не могущими окончательно упокоиться с миром.
Аналогичный сюжет обыгрывается и в «Дезертире». Его герой, французский аристократ, погибший в бою с санкюлотами, но вернувшийся на землю для исполнения обета, суть которого им забыта. «В одиночестве, — пишет В. Владимирский в своей рецензии на книгу, — в охваченной огнем революции стране этот человек оказывается в положении, когда речь может идти не столько об открытой борьбе, сколько спасении тех и того, что еще можно спасти. Гильотина работает в ударном темпе, но время от времени люди возвращаются — те, чей долг чести остался не выполнен. Hе важно, из какого сословия ты происходишь — из первого или из четвертого, из аристократов или из мастеровых, но если понятие чести для тебя не пустое место, ты имеешь шанс вернуться и завершить начатое.
