20. ДАНИИЛ ХАРМС.
Начинал вместе с Александром Введенским в группе заумников, затем стал одним из организаторов ОБЭРИУ (объединения единственно реального искусства), душой этого объединения. При жизни печатал в основном свои замечательные детские стихи. Погиб во время блокады Ленинграда в тюремной психиатрической больнице.
21. ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВ.
Поэт яркий, с огромной энергетикой стиха, стихийный, как сама Россия. Его поэзия, как казачья лава, неслась по степи. Он обретал популярность истинно народного поэта, продолжателя есенинской линии, но время уже шло в другую сторону. Погиб в лагере в 27 лет. Увы, но среди тех, кто назвал его хулиганом и чуть ли не фашистом, был Максим Горький. Мощная эмоциональная лиро-эпическая стихия "Песни о гибели казачьего войска" или "Соляного бунта" не укладывались в новое содержание эпохи. Как и почти все великие поэты России, Павел Васильев не допел свою песню до конца.
22. ГЕОРГИЙ ИВАНОВ.
Лирика его - одна из вершин поэзии ХХ века. Его "кусочек вечности". С одной стороны - крайний эмигрантский пессимизм - "жизнь бессмысленную прожил / На ветру и на юру…", с другой стороны предвидение того, что в будущем он "…вернется в Россию стихами". Безнадежно предан России, но где его Россия? "И лишь на Колыме и Соловках / Россия та, что будет жить в веках". Суровый памятник всей России ХХ века. Не случайно его считали черным демоном русской поэзии, который творил "…из пустоты ненужные шедевры". Это парижский распад русского атома.
23. АРСЕНИЙ НЕСМЕЛОВ.
На другом краю света, вдали и от России, и от Парижа, взошла яркая, но такая же, как у Георгия Иванова, трагическая звезда русской дальневосточной эмиграции - поэзия каппелевского офицера Арсения Несмелова. Жил в Харбине, там же выходили его лучшие книги стихов. Завершает жизнь поэтическим идеологом русского фашизма.
24. БОРИС ПОПЛАВСКИЙ.
"…Царства монпарнасского царевич", - по меткому выражению поэта Николая Оцупа, коробил многих какой-то дикой смесью самобытности и испорченности. Но, как утверждал Дмитрий Мережковский, одного таланта Поплавского хватило бы, чтобы оправдать всю литературную эмиграцию.
25. ЭДУАРД БАГРИЦКИЙ.
Помню, когда собирал поэзию русского авангарда, попались мне и первые одесские альманахи "Авто в облаках", "Серебряные трубы". Там нашёл совсем молодого футуристического Багрицкого. Но из Одессы в Москву приехал уже другой поэт, блестящий имитатор, романтик, птицелов. Жестокая, между прочим, профессия, сродни палачу. Птицелов сымитирует пение любой птицы, а потом заманит вольную птицу в клетку. Впрочем, Эдуард Багрицкий и не скрывает свой дар птицелова. "Как я, рожденный от иудея,/ Обрезанный на седьмые сутки,/ Стал птицеловом - я сам не знаю…". Птицелов знает и чувствует природу, знает и чувствует поэзию, знает и чувствует красоту. И берет её силой.
