Поэтому Трофим Михайлович прикинул стоимость «Победы» и, завысив ее для дальнейшего обсуждения, назвал цену. Муж и жена, конечно, стали торговаться, не отрывая глаз от этого «Москвича». Но остановились и ударили по рукам так, что вышла без малого стоимость «Победы» и ихний магарыч. Дядя Вася, конечно, кинулся за магарычом, но муж и жена оказались непьющими, что не смутило Трофима Михайловича, ибо по всему было видать, что они начинают новую жизнь, которую начинать с водки нехорошо, если они, конечно, не дураки.
Потом они, конечно, на этом «Москвиче» поехали оформлять, указав в оформлении не ту сумму, что была в действительности, а меньшую, ко взаимной выгоде сторон и без вреда для государства.
Так был продан этот красивый маленький автомобиль, а ровно к приезду семьи дядя Вася пригнал в гараж новую зеленую «Победу», потому что были там только зеленые, желтые и коричневые, которые Трофиму Михайловичу не нравились, ибо он уже привыкал к зеленому цвету.
Машину поставили на те же козелки, которые подошли, а дядя Вася даже покрутил мотором колеса, и они не доставали до земли. Тут и сам Трофим Михайлович решился наконец управлять машиной, и у него тоже хорошо получилось. С этой поры он подумал, что можно дядю Васю отстранить, поскольку он высказал неправильное поведение при продаже «Москвича».
Когда «Победа» была установлена, а семья вернулась, младшенький Владимир первым делом кинулся смотреть машину в гараж. И, не узнав ее, удивился по малолетству и даже закричал:
— Мама! Мама! Машина выросла!
Насмешил он таки семью, не разобравшись, будучи ребенком.
Но потом он разобрался после объяснений.
Трофим Михайлович, отказавшись от дяди Васиной помощи, сам научился заводить машину и даже делал это, довольно умело вертя рулем, но, конечно, в подвешенном состоянии. Прежде, при маленьком «Москвиче», у него была мечта: собравшись всей семьею, укатить на юг к старикам родителям, которых он не видел с той самой поры, как поселился под Москвой. С тех пор, конечно, множество лет прошло, но будто-таки незаметно, потому что особых перемен в себе Трофим Михайлович не чувствовал, только что номер одежды у него стал пятьдесят четвертый, а также пятьдесят шестой. Также увеличился номер воротничка до сорок пятого. Обувка же осталась как была, только старые полуботинки давили слегка в подъеме. Он не заводил себе лишней одежи, а та, что была заведена, вся годилась к употреблению, кроме трех костюмов, еще совсем хороших, но тесных, и что с ними делать, они с женою пока не знали — и продать жалко, и Мишке перешивать тоже жалко.
