потрепал ее по плечу.- Я просто устал и порой становлюсь занудой.
– Ты чего-то боишься? – спросила она.
– Нет. С чего ты взяла? – Он поцеловал ее в губы. Она не ответила, он усмехнулся и подсунул под нее руку.
– Нам что-то грозит? – Она напрягла ягодицы и снова расслабила, позволяя его руке продвинуться дальше.
– Нам всегда что-то грозит. Но к опасности со временем привыкаешь. Переменившись, ты это поймешь.
Следующий поцелуй был долгим и обещал перейти в нечто большее, однако от дальних загонов до них донеслись странные звуки. Сен-Жермен вскинул голову. Тявканье повторилось. – Что там?
– Что-то встревожило лис и волков.
Шум усилился, к лаю добавились кашляющие голоса леопардов.
Сен-Жермен встал и накинул халат.
– Надо выяснить, что там такое. Тиштри недовольно поморщилась.
– Это могут сделать и сторожа.
– Если бы заржали твои лошади, ты сказала бы то же? – Он наклонился, чтобы натянуть сапоги.
Крыть было нечем, Тиштри кивнула и улеглась на подушки, подтянув колени к груди. Так будет уютнее его поджидать, ведь ночь пока не кончается. И есть надежда еще что-нибудь от нее получить.
Сен-Жермен уже выходил из комнаты, кликая Аумтехотепа.
Тиштри медленно натянула на себя покрывало, хранившее тепло его тела. До рассвета есть еще время. Она подождет.
Письмо Цецилии Меды Клеменс, супруги Янусиана к своей сестре Этте Оливии Клеменс, супруге Силия.
«Посылаю тебе родственные приветы, сестра!
Признаюсь, меня несколько озадачило твое письмо от второго октября, пробывшее в пути около двух месяцев, как говорят в канцелярии, из-за плохой погоды. Они любят приврать. Военные донесения доставляются эстафетами, но весточки вроде твоей ждут оказии и пересылаются, будь ты хоть трижды супругой могущественного сенатора, с двенадцатым рапортом самого тупоумного из трибунов. Не удивляйся, таков у ж в Аугдунской Таллии 1 стиль. Лютеция 2- довольно сносненъкий городок, но мало что может превратить его в более-менее приличное место. Зима здесь начинается рано, и с тех пор, как нас после несчастья с отцом и братьями загнали сюда, я все тоскую по яркому римскому солнцу. Только жизнь в захолустье дает понять, до чего восхитителен Рим. Он воистину центр всего мира.
Вот почему, дорогая сестра, я и пришла в недоумение, узнав о твоем намерении нас навестить. Как можно стремиться покинуть Рим, пусть на каких-то полгода, если имеется хоть какой-нибудь шанс этого избежать? И, собственно, почему в зимнюю пору? Летом тут много лучше, а зимы, очень скучны.
