– Все мы знаем, что таоисты слепы в своем рвении к поискам истины. Они не соизмеряют свои выводы с устоями, гарантирующими нашему обществу спокойное, и размеренное течение жизни.
– Прискорбно,- кивнул Сен-Жермен, хотя уголки его губ подозрительно дернулись.
– О да, весьма прискорбно, весьма – подтвердил совершенно серьезно ученый.- Хотя не всегда легко уяснить, каким, например, образом поведение полевых сверчков, которых я изучаю, может соотноситься с укладом и традициями нашего общества.
Сен-Жермен встал.
– Мой драгоценный друг, мне доставило бы не соизмеримое ни с чем удовольствие ваше согласие подняться со мной в другую гостиную, где уже приготовлено легкое угощение. Мы смогли бы продолжить нашу беседу в более располагающей к ней обстановке.
– Беседа с образованным человеком приятна в любой обстановке,- произнес, вставая с кресла, Куан Сан-Же.- Но так как я пробудился сегодня раненько и ушел из дому довольно давно, то слегка закусить будет совсем не лишним.
Они пересекли вестибюль, направляясь к лестничной клетке, в проеме которой висел гигантский светильник из красной меди, заливавший странным розовым светом стены просторного помещения. Этот свет окрашивал в розовое и стекла узких высоких окон, располагавшихся по обе стороны от парадных дверей.
– Во всем Ло-Янге, пожалуй, не сыщешь дома, подобного вашему,- заметил ученый.
– Возможно, вы правы,- откликнулся Сен-Жермен.
– Что побудило вас устроить такие окна?
– Это западная манера, очень практичная, к тому же они создают настроение.
– А этот фонарь? – Куан Сан-Же сознавал, что ведет себя не очень-то вежливо, но рамки правил хорошего тона – плохое подспорье для любознательности, приходилось их нарушать.
– Замысел – мой, на исполнение повлияли веяния различных культур: немного греческой, немного французской, немного мавританской и капля египетской.
Он ответил, почти не задумываясь, но в его памяти мозаичными пятнами вдруг загорелись воспоминания. Афины… Алкивиад, отбивающий фаллосы у прекрасных мраморных изваяний… Сколько же лет минуло с той поры? Была также и Франция. О-ля-Шапелль, монотонные распевы монахов. И малограмотный косноязычный мужчина в пурпурном плаще, распекающий горстку угрюмых, усталых рыцарей, пропускающих мимо ушей слова своего короля. Испанская Мавритания подарила ему встречу с одним знатным магометанином. Они спорили до хрипоты. Начали с математики и астрономии, а закончили попыткой определить степень воздействия знания на религию. Египет в этой мозаике был самым размытым пятном Голубоватые сумерки, храм Тота, Нил, гимны жрецов, прославляющих Имхотепа…
