К нам бросилась большая овчарка, и в открывшейся двери я увидела Анну. Я слышала о ней. Она ухаживала за ним и жила внизу в задней части дома. Она была замужем, и у нее был ребенок.
– Явились не запылились, – приветствовала она нас весьма дерзко.
– Здравствуй, Анна, – он вручил ей пакет, взятый из машины, и представил меня. В пакете были отбивные, баранья голова для собаки, бутылка джина и новый кофейник.
– О, выпивка! – обрадовалась она бутылке. Выглядела она очень неряшливой, с каким-то невымытым лицом и длинными прямыми волосами. Не то она еще не проснулась, не то с утра успела поднагрузиться – было не понятно.
Хотя стояла зима, на каменистой почве цвели цветы. Мертвые скалы были точно подернуты дымкой из маленьких синих цветочков. Я почувствовала, что ему очень хотелось показать мне свой дом, он что-то пробормотал, когда мы поднимались по ступенькам к двери.
Прихожая была чистой и светлой, крашенной маслом, со старинной мебелью и набором тростей в большой китайской подставке.
– Тижало ето убирать-та, – вздохнула Анна на пути в кухню. Как только мы вошли туда через одну дверь, ее муж вышел через другую. Анна сказала мне, что он очень стеснительный.
– Разве вы не рады, что приехали? – спросил Юджин, когда Анна ушла в сыроварню за кувшином сливок. Он сварил кофе.
– Здесь прекрасно, – воскликнула я, оглядывая просторную, облицованную камнем кухню. Мой взгляд на какое-то время задержался на колокольчике дверного звонка, который выглядел так, словно им никогда не пользовались. Дрова для просушки были сложены в небольшую поленницу в углу, а чайник так уютно пыхтел на огне! Это была самая лучшая кухня, которую я когда-либо видела.
Он переоделся в овсяного цвета пиджак и вышел на улицу, чтобы напилить еще дров. Анна сказала, что Дэнис ушел на весь день, он собирался приглядеть за овцами и починить забор. Мне так хотелось пойти вместе с Юджином, но она подвинула к огню стул для меня, так что мне пришлось сидеть и беседовать с ней, пока она нарезала капусту на широком кухонном столе. Она выглядела безобразно в черной хлопчатобумажной юбке и бесформенном сером джемпере. Кроме того, на голове у нее была мужская шляпа с заляпанной грязью лентой, за которую она воткнула утиное перо.
– А вы актриса? – спросила она, не успели мы остаться одни.
– Нет.
– Он знает полно актрис.
Она налила себе джина из привезенной Юджином бутылки и сообщила мне, что я не должна думать, будто она здесь служит. Смотрительница – это было то, как она себя называла, определяя свои взаимоотношения с хозяином дома. При этом она кивнула головой в направлении своего жилища, где спал ее девятимесячный ребенок. Она принялась рассказывать о том, как рожала, и о своем муже.
